— Я свожу тебя с ума?
— Да.
— Ты хочешь только меня?
— Да.
— И тебе необходимо трахнуть меня... Немедленно...
— Да.
— Докажи.
— В нашем доме, — его голос дрогнул от напряжения, потому что Матиас сразу понял, что замыслила Оксана.
Она улыбнулась, обманчиво нежная, злая.
— Нет. Любимый. Ты сделаешь это здесь, сейчас и перед своей сукой.
Он увидел, как она резко повернулась к Курту. Улыбалась и ему тоже,
— Иди, возьми эту шлюху и приведи вниз.
— Нет! — закричал Матиас, открыто выставляя своё состояние ужаса и мучений. — Она не имеете к нам никакого отношения! Она мне безразлична, а как может быть иначе, когда у меня есть ты?
С жестокой гримасой на лице Оксана подошла к нему: зубы сжаты, голос хриплый, потрескавшийся от злости, которую ей было трудно сдержать.
— Вот об этом то я и спрашивала себя, Матиас. Неделями. Так всё это время ты трахал её! Именно с ней ты разделил этот чёртов дом, верно?
Матиас уже собирался ответить, когда услышал пронзительный крик, доносящийся с верхнего этажа, а затем приглушенные и пугающие звуки. Наконец он увидел, как спускается Курт, удерживая Скарлетт за плечо и направляя ствол пистолета ей на висок. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, полными ужаса и паники. Матиас перевёл на Оксану холодный и решительный взгляд.
— Я хочу трахнуть тебя, но не буду делать это здесь с этой, которая смотрит на нас, и ни перед твоей марионеткой, путающейся у меня между яйцами. Только ты и я, как нравится нам, с нашими играми.
Скарлетт издала приглушенный болезненный крик. В первый раз Оксана улыбнулась довольная, и Матиас подумал, что ему почти удалось. Он добивался своего.
— Чьего ублюдка она носит? Твоего?
— Кевина, парня, который играл на нашей вечеринке той ночью.
Оксана снова замолчала, затем повернулась к Скарлетт.
— Это правда?
— Да, — прошептала она, догадываясь интуитивно о плане Матиаса.
— Поэтому для тебя не проблема, что мой жених собирается трахнуть меня прямо сейчас на этом диване, верно?
Она не стала дожидаться ответа, и за это Матиас был ей благодарен; он боялся что Скарлетт потеряет сознание. Оксана повернулась и томно на него посмотрела, говоря медовым голосом.
— Мы должны это сделать, Мати. Не имеет значения, принадлежит ли ребенок другому. Она хочет тебя, и ты должен без полумер заставить её понять кому ты принадлежишь. Ты ведь тоже это понимаешь, любимый? Альтернативы нет. Она должна увидеть, как сильно ты меня хочешь и понять кто мы с тобой. Потом она ещё раз повернулась к Скарлетт и заключила:
— А ты постарайся меня не раздражать, иначе я пущу тебе пулю в лоб прежде, чем мы трахнемся. Поняла?
— Не волнуйся, она не создаст проблем, — заявил Матиас жестоко ледяным тоном, одновременно надеясь, что Скарлетт каким-то чудом сможет прочитать его мысли: подумает об их ребенке, закроет глаза и не будет смотреть на то, что неизбежно произойдёт. Затем Матиас почувствовал, как его сердце замедлило ритм, успокоилось и он сосредоточился на единственной вещи, которая теперь имела значение. Спасти женщину, которую любил, и их ребенка. Он обратился к Скарлетт напрямую, погрузившись в используемый годами образ бессердечной машины:
— Теперь я хорошенько трахну мою невесту, и если тебе это не нравится — не смотри.
Он сделал ударение на последнем слове, внутренне молясь, чтобы Скарлетт послушалась и закрыла глаза, пока всё не закончиться.
Оксана села рядом с ним и развязала, приказав Курту постоянно держать Скарлетт под прицелом. Матиас позволил ей сделать это, пытаясь отстраниться от всего и всех. Он делал это сотни раз, сможет сделать ещё один. Когда почувствовал, как ногти Оксаны царапают кожу, пока она стягивала с него рубашку, он заставил себя не дрожать и не отпрыгивать назад. Удерживал себя не вцепиться в её запястье и не сломать его. Когда те же самые руки добрались до резинки его штанов, чтобы стянуть их, он поднял таз, помогая. Когда она приказала ему встать и следовать за ней к стоящему поблизости маленькому деревянному столу, он последовал за ней. Когда она вытащила из сумочки неизменный проклятый кокаин, он с благодарностью улыбнулся, впервые радуясь этому дерьму, потому что оно поможет ему легче справиться со своей непристойной задачей. Когда наконец Оксана распахнула своё платье, быстрым и нетерпеливым жестом развязав шнурок, которым то фиксировалось спереди и осталась стоять перед ним обнаженной, Матиас посмотрел на неё раненным взглядом. Он схватил её за бедра, и усадил на гладкую поверхность, с которой несколько минут назад затянулся кокаином. Потом раздвинул ей ноги, встал между и проник в неё одним резким движением. Оксана громко и восторженно застонала от удовольствия, уверенная в новой победе. Она закрыла глаза, готовая насладиться каждой секундой своего триумфа. Её длинные волосы покачивались, падая с деревянной поверхности, на которой лежала, при каждом толчке, пока он вбивался между её открытыми бёдрами. При каждом жестком проникновении она кричала, наслаждаясь ощущением, что Матиас снова внутри неё; наслаждалась своим могуществом; наслаждалась страданиями, которые причиняла этому бессильному ничтожеству, которое держал на прицеле Курт. И с каждым издаваемым ею стоном Матиас чувствовал, как внутри него поднимаются волны осознанного гнева, которые толкали его трахать с ещё большей свирепостью и решительностью, со всей силой, которая имелась в его теле, чтобы оглушить её, порадовать и убрать из головы безумной каждое сомнение. Их соитие сопровождалось звуками затруднённого дыхания обоих и глухим стуком предмета, перемещающегося во внутреннем ящике стола при каждом сильном ударе, нанесенным его тазом. Сначала Матиас не придавал этому значение, слишком потерянный в слепой ярости, отравляющей его кровь, но затем вспомнил что за предмет там лежал. Он наклонился над ней и жестоко поцеловал, обнажив зубы как животное. Он прикусил её нижнюю губу, желая причинить боль и отвлечь Оксану от движения своей руки, которую опустил, чтобы открыть ящик и схватить один из пистолетов Клейтона. Другой рукой Матиас сжал её за шею, удерживая неподвижно, пригвождая под собой.
Он не собирался заходить так далеко, и никогда не хотел превращаться в убийцу, но в комнате со Скарлетт и с этим мужчиной, вооруженным и готовым застрелить её, у него не было выбора. Его гнев возрастал, усиливаясь и от циркулирующего в крови возбуждающего вещества, заставляя Матиаса задуматься обо всем зле, которое ему причинила женщина под ним. О всей боли, которую она причинила людям, которых он любил, а Оксана приняла за страсть это яростное чрезмерное возбуждение, хрюканья и его карательные движения.
Оксана решила, что вернула его себе. Поэтому расслабилась и начала говорить хриплым, прерывающимся от удовольствия голосом:
— Тебе, правда, плевать на неё, Мати?
Насаживая полностью со всем накопленным в себе гневом, Матиас ответил наклоняясь, чтобы прошептать ей на ухо:
— Да мне похер.
Матиас с такой силой сжал рукоятку оружия, что ощущал боль в пальце на спусковом крючке, он был готов выстрелить в любую секунду.
— Разве ты не видишь, что она девчонка, и ничего для меня не значит? Разве не чувствуешь? Ты меня сейчас слышишь?
Он задыхался, сохраняя безумный, отчаянный ритм в погоне за оргазмом, который положил бы конец этому ужасающему моменту, пока под ним корчилась Оксана, отдаваясь волнам всё более интенсивного удовольствия. Она выкрикивала его имя и впивалась ногтями в потную спину Матиаса.
Достигнув вершины удовольствия, вместо обычной цепочки непристойностей и оскорблений, которыми Оксана обычно сопровождала свой оргазм, она произнесла единственное, что говорить ей не следовало.
— Курт... Ах... Можешь трахнуть... Девчонку сейчас... Ведь для Мати... она неважна... похер... правильно?..
Матиас почувствовал, как в венах заледенела кровь, сердце остановилось, а его тело стало мраморным. Он вытащил руку с пистолетом из ящика, но Оксана этого не осознала, слишком увлечённая желанием присосаться, словно вампир к нежной коже шеи; поэтому она схватила Матиаса за волосы и тянула голову на бок. Заклеймив его таким образом, она вернулась ртом к его губам. И в последний раз проскользнула своим ядовитым и грязным языком между красными и мягкими губами своего любовника. Охватившие её в этот самый момент мощные сокращения, вызвали оргазм и у Матиаса. Всё стало запутанным, хаотичным: звериное рычание Матиаса, резкие крики Скарлетт и пронзительные стоны Оксаны, не подозревающей о своём скором конце.