– А мы разве не должны что-то подписать? – перевожу растерянный взгляд с Егора на удаляющуюся троицу и обратно.
– Мы уже всё сделали, мышь. Пошли в машину.
Направляется к выходу из парка. Я торможу его, схватит за кисть.
– Нужно забрать плед.
– Уже забрали без нас, – безрадостно хмыкает он.
Что значит «забрали»? Кто?
Воу...
«Украли?!» – доходит до меня.
Тороплюсь за Егором. Вроде бы я хотела сбежать от этого типа и уехать домой. И, видимо, собиралась попасть в собственную квартиру, забравшись через соседский балкон, потому что ключа у меня с собой нет. Он вместе с остальными вещами на даче Юлианы.
Но тогда я хотела удрать на эмоциях. А сейчас совершенно точно хочу остаться, потому что... Мне нужно понять, что же не так с этим парнем!
Глава 19
Гроз
Прибавляю звук на магнитоле до упора. Чтобы заглушить все мысли... Чтобы вообще вытравить их из башки!
– Убавь! – кричит Алина.
И не подумаю.
Она закрывает руками уши. Прожигает мою щеку испепеляющим взглядом.
Бл*ть! Бесит! Всё бесит!
Бесит её доброта и проницательность! Бесит, что она увидела мою потребность в матери!
Мне же не пять лет, чёрт возьми! Мне не нужно утирать сопли! Не нужно меня жалеть!
Мышка сама тянется к магнитоле. Водит по сенсорной панели пальцем, убавляя звук. Теперь я слышу, как долбит собственное сердце. Рядом с ней. Рядом с этой невзрачной мышкой.
Тянусь, чтобы вновь прибавить громкость. Алина хватает меня за руку. Между нами разгорается настоящий поединок. Я вырываю руку, она вновь хватает. Вырываю снова и несильно ударяю по её пальцам. Она бьёт в ответ. И всё это на бешеной скорости, ведь мы успели выскочить на шоссе.
Чёрт!
Хватаю её руку, насильно переплетаю наши пальцы и припечатываю тыльную сторону её ладони к своему бедру. Звук я так и не прибавил. Будем считать, что она выиграла. Но и я тоже.
Сжимая её кисть, бросаю взгляд на мышку. Она возмущена. И пытается освободиться.
Бесполезно. Я держу очень крепко.
Алина сдаётся. Дальше едем молча, держась за руки. Сердце долбит ещё быстрее и громче. И резко замирает, когда мышка произносит:
– Почему ты решил, что эта женщина твоя мама?
– Потому что, – сухо бросаю в ответ.
Краем глаза вижу, что Алина обиженно надувает губы.
Сворачиваю с трассы, не сбавляя скорости, и машина летит по узкой дороге мимо озера. В его прозрачной глади отражается луна.
– Егор, – начинает деловито Алина. – Для начала отпусти мою руку.
– Давай дальше. Что ещё тебе нужно? – потому что её руку я отпускать не намерен.
Она такая маленькая, нежная, хрупкая...
– Я хочу поговорить о случившемся, но… Всё, о чём я спрашиваю, оказывается для тебя больной темой, – продолжает Алина.
Твою мать... Что?
Резко вжимаю тормоз, останавливая тачку возле въезда в посёлок. Отпускаю руку девушки и выбираюсь из бэхи. Алина выскакивает следом.
Меня трясёт...
Пинаю по колёсам.
АААААА! Вашу мать! Больные темы, да?!
Да что она вообще знает обо мне?!
– Да что такого я сказала?! – кричит девчонка.
Резко развернувшись к ней, выпаливаю:
– Я подумал, что это моя мать, потому что последний раз, когда я её видел, она выглядела примерно так же, как та шваль! Как бомжиха! От неё воняло помойкой! Тухлой рыбой! Спиртягой! Скажи мне, мышь, может ли любовь довести человека до такого состояния?
Девчонка стоит в метре от меня, вылупившись огромными ошарашенными глазами, и молчит...
Твою мать! Что же ты заткнулась, а? Где твоя прозорливость, всезнайка?
– Ну? Что скажешь? Веришь в такую любовь?
Неуверенно мотает головой.
Конечно, не верит. Любовь должна быть вменяемой, здоровой. Если она вообще существует.
– Вот и я нет... – выдыхаю хрипло. – Моя обезумевшая мать скатилась до пьянчужки, прикрываясь любовью к отцу. Ей было плевать на сына. А мне стало плевать на неё. Я стал реже её навещать. Всё реже и реже. До тех пор, пока не понял, что не видел и не слышал её почти два месяца. Наведался к ней в квартиру, но не нашёл её там. Своей вины я не отрицаю. Поэтому и ищу её.
Шарю взглядом по застывшему лицу Алины. На нём ни кровинки. Она явно в шоке от моих откровений. Пля... Я такой мудак, что всё это вывалил на неё.
– Короче... Не лезь не в своё дело, поняла? – рявкаю я и отворачиваюсь.
Потому что мне отчего-то больно смотреть в эти огромные карие глаза. В них тоже боль. Из-за меня.
Оперевшись руками о капот машины, делаю глубокий вдох и надсадно выдыхаю.