На меня накидываются сразу оба: и Столяров, и мой отец.
– Это наше дело, – вновь смотрю на Алину. – И давайте сменим тему.
Перевожу взгляд на отца, он выглядит задумчивым. Наверняка видит то, что я пытаюсь скрыть от посторонних глаз – своё помешательство, безумную увлечённость этой мышкой, свою зависимость от её общества. Ведь я заявился сюда её защищать.
Егор-защитник – это что-то новенькое для отца. Для него я всегда был пофигистом, думающим лишь о собственной шкуре.
– И правда, пусть ребята сами разбираются, – произносит наконец отец. – Можно кофе? – отодвигает тарелку.
Алина вскакивает.
– Да, конечно.
Юлиана тоже встаёт. Они обе подходят к электрическому чайнику, негромко перешёптываются. Столяров тоже отодвигает тарелку.
– Дочки, а мне сделайте чайку.
Он произносит слово «дочки» с такой гордостью, с таким нажимом, что не остаётся сомнений, что он всегда будет вмешиваться в их жизни. Они всегда будут под его неустанным наблюдением.
Потом Столяров вновь смотрит на меня.
– Так дело не пойдёт, Егор. Мне мало просто «ребята сами разберутся». В этой драке кто-то из них мог серьёзно пострадать. Полузащитник, вратарь – неважно. Каждый из парней имеет значение для команды...
Он ещё что-то продолжает вещать, но я его больше не слышу. Алины на кухне сейчас нет. Я видел, как она вышла, сказав сестре: «... возьму тогда чайный сервиз». А мой отец только что отлучился якобы в туалет.
– ... Ты ведь понимаешь, что если кто-то из моей команды пострадает из-за тебя, мне будет плевать на то, чей ты сын, – вновь доносится до меня голос Столярова, но в смысл фразы я не вникаю.
– Да, понимаю, конечно. Простите, я на минутку.
Вскакиваю. Чуть не сбив с ног Юлиану, убирающую со стола, вылетаю из кухни. Проверяю туалет – открыто, пусто. Слышу голос отца и иду на него.
– Лучше расскажи всё, как есть. Обещаю, Егор тебя не тронет. Я в прошлый раз погорячился, а теперь прошу прощения, – говорит он, по-видимому, Алине.
Торможу возле закрытой двери, за которой папа прессует мою мышку. Хочется выбить её с ноги и навалять отцу за то, что вообще к ней приблизился.
Вот что делает со мной Алина – в последнее время я в вечном неадеквате! Но сейчас у меня получается подкрутить в башке немного здравого смысла и послушать, о чём они говорят.
Что скажет ему Алина?
– Просто скажи, что он заставил тебя делать, – напирает на неё отец. – Что ты сделала, Алина? Что? Это очень важно, очень! Ты что-то увидела в моём компьютере?
Странно, но от неё не слышно ни звука. Она либо молчит, либо отвечает жестами. Возможно, кивнула в знак согласия.
– Хорошо, ты ничего не видела, – раздражённо продолжает папа. – А что должна была увидеть? Егор наверняка сказал тебе, что именно ты должна найти.
– Я... Я п-просто заблудилась... – запинаясь, шепчет мышка. – Я же Вам говорила...
Отец смеётся. Таким зловещим смехом, от которого меня пробирает до костей.
– Я ведь пытаюсь решить вопрос по-хорошему, – приторно-мягким голосом произносит он. – Не дёргаю твоего отца, не мешаю ему работать.
– Я ничего не знаю, – тихо, очень тихо говорит мышка. – Оставьте меня в покое, пожалуйста!
Столько страха в её голосе и столько отчаяния, что моя крыша всё же съезжает, и я пинком открываю дверь.
– Достаточно! – рявкаю на отца. – Чо ты до неё докопался?! Я здесь, перед тобой! Задавай вопросы мне!
– Не устраивай сцен, Егор, – сухо говорит он и выходит из комнаты.
Только сейчас я понимаю, что это комната моей мышки. Кровать, письменный стол, ноутбук, шкаф, мягкий пуфик в виде сердечка и такой же мягкий коврик возле кровати. Здесь очень уютно. Мне хочется остаться здесь навсегда.
В два широких шага приближаюсь к Алине и пытаюсь обнять. Она отстраняется, смотря на меня укоризненно. Я невольно хмурюсь.
– Винишь меня, да?! Проклинаешь за то, что втянул тебя в это?!
На долю секунды меня даже взрывает. Но тут же отпускает.
– Вообще-то, я и сам себя виню.
– Забери, пожалуйста, флешку, Егор, – произносит она шёпотом. – Когда посмотришь, что на ней, поймёшь, почему я не отдала её тебе сразу.
– Сейчас не время! – отрезаю я. – Позже.
– Почему?
Бл*ть! Потому что теперь я не хочу, чтобы она отдавала эту чёртову флешку! Потому что я хочу постоянно быть в её жизни. И неважно, что для этого нужно делать: грозить расправой, шантажировать, уговаривать... Флешка – это просто охренительный повод, чтобы оставаться рядом с мышкой.
– Ты знаешь, что из-за тебя мы расстаёмся с Тимофеем? – Алина вдруг меняет тему.
Я усмехаюсь.
– Из-за меня? Ты уверена?