Ярик мажет по мне взглядом, но не отвечает, и теперь все смотрят на меня. Я закатываю глаза и, растолкав парней, снова пускаюсь в бега.
В груде одежды перед входом пробую выудить мою джинсовую куртку – по вечерам сейчас свежо, несмотря на конец июля. Когда нахожу, вызываю такси. Точнее, пытаюсь вызвать, потому что рядом вдруг материализуется Надя-прилипала с кучей вопросов, суть которых одна: откуда я знаю Жарова.
– Он мой сводный брат.
Которого ненавижу, – хочу добавить, но под его взглядом, а он точно наблюдает, потому что затылок покалывает, не могу соврать.
– Он же такой красавчик! Как тебе повезло! Жить с ним в одном доме!
– И не говори, – содрогаясь от воспоминаний, бормочу в ответ.
Еле отбиваюсь от ненормальной и выскакиваю на улицу, распрощавшись с большей частью нервных клеток. Обещаю себе сбежать на все десять дней далеко и надолго, потому что честно признаю поражение. Мне не выстоять. Заклинаю такси, которое, судя по карте, еле ползет, чтобы ехало быстрее. Оно будет только через семь минут. Шесть…
Когда дверь за спиной хлопает, я уже знаю, что это он: его сочный парфюм легко отличу от любого другого. Зря, что ли, прятала пузырек, который Жаров забыл? Каждую ночь перед сном нюхала, не могла иначе уснуть, вся подушка пропахла им.
Я не двигаюсь. Будто рядом с ядовитой змеей, замираю в надежде, что не ужалит. Ага, как же: широкая ладонь ложится на спину именно там, где обнажена кожа, между короткой майкой и высокой юбкой. От контраста температур по позвоночнику и рукам бегут мурашки. Он все тот же – любит трогать, даже когда не просят. Тогда мне нравилось, а сейчас…
– Руки убери, – наконец сумев вернуть себе контроль, собравшись с силами, говорю ровно.
Жаров, проигнорировав, подходит только ближе, косится на меня сверху вниз.
– Кажется, нам в одну сторону.
– Разными дорогами.
Ухмыляется.
– Твой язычок стал острее. Мне нравится.
– А мне плевать. – Я улыбаюсь так широко и дико, как могу, а затем задираю подбородок и смотрю на Ярика.
Роковая ошибка, Рита.
Потому что не чувствую пропасти четырех лет. Потому что прямо сейчас я все та же маленькая девочка, безответно влюбленная в самого красивого парня в школе. Потому что на один короткий миг снова готова поверить в чудо, попробовать, готова отдать всю себя, лишь бы поцеловал. Теперь на его щеках густая щетина, которой раньше не было, интересно, это будет по-другому или…
Телефон звонит. Сбрасываю наваждение, подбираюсь, как у станка: живот, попу – все в себя да так, чтоб аж в узел стянуло. Отхожу на шаг и отвечаю.
– Да, я уже на месте стою.
– Девушка, колесо пробил, будете ждать? Минут пятнадцать-двадцать?
Внутри все разом обрывается. Ну почему, почему мне так не везет?
Все из-за него! Это он виноват! Было же нормально, пока он не приперся из своей дурацкой Америки с этой дурацкой голливудской улыбкой и отвратительно милой родинкой на левой щеке!
Ярик будто и не слышит моего рычания под нос, забирает из рук телефон, отключает вызов. Отменяет заказ, пока я молча наблюдаю за ним и закипаю. Одно во всем этом хорошо – он больше меня не трогает.
– Поехали, – задирает бровь и кивает неопределенно вперед. – Подвезу.
– А у тебя права появились?
Помню спор мамы с Владимиром, когда он купил Ярику на совершеннолетие «купе эс-класса»*, о том, что с американскими правами в России машиной управлять нельзя и придется получать новые. Наверное, несмотря на ссору, отчим тоже не думал, что сын не появится дома целых четыре года.
– Кому они нужны? – Ярослав произносит тихо, вкрадчиво, и меня уносит в прошлое, когда мы точно так же сбежали вдвоем за город и было откровенно плевать и на отсутствие прав, и на то, что выхватим после. – Да, птичка?
Он проводит костяшкой по моей скуле, ныряет пальцами в волосы, разглядывает осветленные на пару тонов кончики. Неужели я и правда ждала, что будет как-то иначе?
Нет, ты именно этого и ждала, признайся, блин!
Бью его по руке, наскребаю последние запасы уверенности. Пытаюсь унять дрожь и не казаться глупой девчонкой, к которой он привык.
– Слушай меня внимательно. – Я тычу пальцем ему в грудь, чертовски крепкую, да, блин, каменную грудь, на что Ярик только усмехается. – Ты вернулся на сколько? На неделю, две? Вот и прекрасно! Значит, делаем вид, что мы счастливое семейство. Не общаемся, нас вообще друг для друга не существует! А после юбилея отца ты спокойно убираешься в свою Америку! И мы больше никогда не…
– Кто-то репетировал речь, – тушит парой слов весь запал.