— Я Бен, — растерянно заметил он, продолжая то оглядываться назад, то смотреть по сторонам ее комнаты. — Как вы себя называете?
— Англичане.
— А ваш мир?
— Англия.
— Первый раз слышу, — вытянувшееся лицо сделалось слегка подозрительным. — Что вы умеете?
— Не знаю, — Рей растерялась, чувствуя себя беспомощной перед лицом его требовательных вопросов.
— У тебя есть родители?
Она кивнула. Ноги так и примерзали к полу, и она поставила одну на другую, чтобы греть их по очереди.
— И чем они занимаются?
Бен спросил об этом с таким интересом, что Рей не задумываясь выложила:
— Мама готовит и шьет платья.
Он хмыкнул.
— А отец?
— Папа работает.
— Где?
— В городе.
— И что он там делает?
Рей так четко и ловко отвечала на все предыдущие вопросы, что совсем сникла, когда поняла, что не знает, чем именно занимается папа.
Однако Бен не рассердился; он не обратил на заминку внимания, вытянув руку вперед и поводя ею, будто гладя воздух.
— Тут ведь есть твердая поверхность?
Рей посмотрела себе под ноги: о чем он говорит?
Бен сделал шаг и вышел наружу, так что Рей, напуганной его решимостью, пришлось попятиться.
— Я вижу! — радостно воскликнул он. — Вот окно и кровать, вот там дверь… Это твоя комната?
Он медленно шагал, осматриваясь и по кругу обходя помещение, а Рей, замерев, наблюдала за чужаком, вторгшимся так беззастенчиво в ее дом. А вдруг мама или папа зайдут к ней? Что она скажет? Как объяснит его присутствие?
— Сколько тебе лет? — спросила она, чтобы напомнить, что он не у себя дома.
— Пятнадцать.
— И… много вас там? — поинтересовалась она недружелюбно.
Бен наконец-то обратил на нее внимание.
— Где «там»?
Рей подняла руку и показала.
— В шкафу.
Бен рассмеялся, но его смех был добрым.
— Я не живу в шкафу. Просто… это, наверное… пространство между нами. — Он прижал ладонь к груди и склонил голову. — Мне плохо, — прошептал он. — Я не могу находиться… здесь.
Рей обмерла, наблюдая в полумраке за тем, как он тяжело дышит, склоняясь ниже, будто его тянет к земле. Пошатываясь, Бен зашагал обратно к шкафу, шаря перед собой рукой. Она сразу же догадалась, что ему ничего не видно, и поторопилась схватить его за руку, чтобы провести к открытой дверце шкафа, и даже помогла зайти внутрь. Но Бен никуда не девался — лишь судорожно хватал ртом воздух, оседая у стенки. И тогда Рей захлопнула дверцу.
Все стихло. Больше не различить было его хриплого, увядающего дыхания. Рей припала ухом к твердому как камень дереву, но внутри было глухо. Спустя долгие секунды, за которые ее пальцы на ногах заныли от холода, она отворила дверь пошире, чтобы пролить внутрь немного лунного света; а там было пусто. Вернее, было то, чему положено быть в ее шкафу. Но не было Бена.
Тщательно покопавшись внутри и даже нащупав заднюю стенку и убедившись в ее целостности и неприступности, Рей поплелась в постель. Но теперь ей не было ни тревожно, ни страшно. Она очень надеялась, что с Беном все хорошо и там, где он живет (воображение рисовало ей странное, мрачное место, похожее на катакомбы или царство подземных пещер), ему стало лучше.
А уснула она легко и, проснувшись утром, ничуть не усомнилась в реальности произошедшего ночью.
Пока бабушка рассказывала о том, каким был их старый дом и как сводили концы с концами обнищавшие на стыке столетий аристократы, девочка развернула заветную упаковку, захрустев бумагой и зашелестев фольгой.
— А-а. — Погрузившийся было в туман минувших десятилетий взгляд старой женщины вновь стал теплым и живым. — Не можешь удержаться?
Хитро улыбнувшись, как улыбалась только ей, девочка надломила плитку.
— Будешь? — протянула она бабушке.
— Все для тебя, мышонок.
Девочка откусила сразу два кусочка. Хотела смаковать, рассасывая, но вместо этого начала жевать, почти не успевая наслаждаться сладким, ни с чем не сравнимым вкусом.
— Люблю, когда у шоколада обертка бумажная, — продолжила говорить бабушка. — Тогда, когда открываешь его, чувствуешь этот запах. Бумаги и шоколада. Для меня так пахнет праздник.
Рей долго не решалась разорвать нарядную обертку. Разглядывала со всех сторон, нюхала, улавливая доносящийся сквозь слой плотной бумаги головокружительный запах, и, наконец-то, решилась.
Она до сих пор не верила, что папа с мамой сделали ей такой подарок. Сидя на кровати в своем новом, сидящем по фигуре платье из той же самой ткани, что и единственный мамин выходной наряд, ей казалось, что жизнь уже просто не может стать лучше. Но тут с другой стороны дверцы шкафа раздались стук и приглушенный толстым деревом голос: