— Конечно знала, — Продолжаю кривить губы в презрительной улыбке. Кто бы знал, каким трудом мне это дается. — Каждое божье утро встаю, смотрю в зеркало и тренирую унижающие честь и достоинство окружающих речи. Извините.
— Знаешь, милая, — на миг улыбка милого Натана становится какой-то жестокой. На секунду он вдруг стал мной, — я думал, ты выше этого.
Меня передернуло.
Эта мышечно-нервная проблема осталась еще с момента, когда я была овощем, но проявлялась только когда было совсем плохо.
Передернуло еще раз.
И хотя я и пыталась это контролировать, но со спазмами мышц даже если и захочешь, особо ничего не сможешь сделать.
— Неожиданно. — Передернуло и в третий раз.
Ну потому что удар был ну в самое сердце. Натан задел самую больную мозоль. Да что уж там, он кинул меня за землю и с удовольствием потоптался по мне. По моему чувству гордости. За руку со всеми моими комплексами поздоровался. Добил во мне все святое, как говорится.
— Теперь ты понимаешь, что чувствуют окружающие тебя люди, когда ты строишь из себя стерву? — Его голос снова мягкий и добрый, как будто мне снова четырнадцать, и я сделала очередную глупость, а он очень мягко песочит меня за это. — Им обидно, неприятно и больно. Так может ты будешь думать головой, прежде, чем сказать очередную гадость? — Руки Натана мягко берут мои ладони, а сам он садится передо мной на корточки, чтобы визуально казаться меньше и не представлять угрозы. Ага, дорогой, я тоже читала ту книжку по психологии.
— Натан, — я говорю тихо, банально боясь сорваться в очередную истерику по поводу роста. Он знал, на что надавить больнее всего. — Милый Натан, — я не хочу на него смотреть. — Я бы не советовала тебе переходить мне дорогу. Иначе фотки твоего члена будут висеть по всему твоему студенческому городку. Мне даже будет не лень сгонять в другой город до твоей бывшей ради этих фоток. — Я поднимаю голову и ловлю его максимально удивленный и какой-то даже обиженный взгляд. Зеленые глаза смотрят на меня и наконец-то видят не малолетнюю сестру лучшего друга, а девушку. Такую вот настоящую девушку. Которую даже трахнуть можно. Наконец-то!
— Милая Ива, — он тоже улыбается мне. Только в его улыбке — ни капли злобы. Наоборот, она полна теплоты и добра. И тем неожиданнее становится то, что милый Натан бросается вперед, словно змея, и его большая, но от того не менее нежная рука сжимает мою шею. Но больно мне не было. Абсолютно. Мне было… возбуждающе. Я даже поплотнее сдвинула ноги, потому низ живота приятно затянуло. Хотелось выгнуться и простонать что-нибудь отвратительно пошлое. — Я не хочу тебя расстраивать, но у тебя совсем ничего не получится.
Его лицо приблизилось ко мне, и я уж наивно подумала, что вот сейчас-то и получу свой долгожданный поцелуй, но нет, Натаниэль наклонился к моей шее, обжигая ее своим дыханием. Меня будто током ударило, и шею я вытянула, подставляясь ему, неосознанно.
— Неправильная постановка вопроса, милый Натан, — я почему-то шепчу. А ему это очевидно почему-то нравится — я вижу краем глаза его довольную улыбку. Ну точно змий! — Я просто еще не пыталась.
— Ого, милая Ива, — вторая его рука, та, что не держала мою шею, с подлокотника кресла переползла на мою талию, заставляя чуть выгнуться навстречу. — А ты действительно выросла! Теперь нет нужды смотреть на тебя, как на ребенка. Прекрасный цветок наконец-то распустился.
— Твои еврейские афоризмы всегда поражали меня, — усмешка выходит какая-то нервная и невнятно тихая, но ее все равно проигнорировали. А Натан тем временем продолжил:
— Давай сыграем в игру, милая Ива, — его рука, та, что на талии, хватает меня посильнее и запросто вытаскивает из стула. Приходится обхватывать его торс ногами, а руками хвататься за плечи. Теперь мы были одного роста, и дыхание отныне обжигало мое лицо. Есть мнение, что я сейчас красная, как чертов помидор, но кого это волнует, если даже светильник на столе старается светить не так ярко, будто сам смущен тем, что здесь происходит. А мне даже нравится то, что тут происходит. И мстительная мысль, что Натан повыше Соболя будет, заставляет меня усмехнуться ему в губы. Кажется, долгожданный поцелуй все-таки будет, поэтому я посильнее сжимаю ноги, давай непрозрачный намек. — Если у тебя получится достать фотку моего члена, то тебя ждет приятная награда.
— А если нет? — Я просто не могу отвести взгляда от его зеленых глаз, словно змея перед флейтой заклинателя. Хотя кто тут еще змея!
— А если нет, — его глаза странно сверкают, и он чуть сжимает руку на моем горле, наклоняясь к ушку, и максимально нежно, с любовью, я бы даже сказала, прошептал: — отшлепаю.
И меня немедленно ставят на ноги и уходят, оставляя полностью ошеломленную стоять посреди комнаты.
И возмущена я была не вопиющим предложением, а тем, что если не смогу достать фотку меня… не отшлепают.
А я хочу.
— Ебануться… — Шепчу я, слегка передергиваясь от легкого возбуждения, окончательно сгоняя его легкий шлейф с себя.
Но я, если честно, была безгранично удивлена. Потому что, кажется, мне только что… моим трехлетним чувствам наконец-то…
— Нет, нельзя! — прижимаю руки к горящим щекам в надежде успокоиться. — Боюсь верить, потому что сглажу! Или сама себе тут напридумываю. Вот достану фотку члена, и посмотрим, что будет.
От этой мысли снова накатило легкое возбуждение.
Какое же до истерии приятное чувство!
Когда я вернулась в зал первым, что бросилось в глаза, был, конечно-же милый Натан, скрывающий за материнским чайным фарфором нагловатую усмешку.
Игнорирую. Игнорирую! Игнорирую….
Не игнорирую, потому что щеки предательски краснеют, чему милый Натан нахально улыбается.
А вторым было то, что в нашем полку прибыло.
Смущенная Злата с виновато опущенными плечами, сидящая в купленном по моему вкусу кресле, меня уже не особо смущала, а вот новая ревущая деваха — очень даже.
— О, Ева, ты вернулась! У тебя температура? — Алина удивленно смотрит на меня, но получив отрицательный кивок головой, радостно улыбнулась, злорадно даже как-то, потому что вся эта ситуация ее ужасно забавляла. Как любимый турецкий сериал. Кажется, там у нее сейчас застой… Так вот почему эта мегера с таким рвением взялась за эту ебаную историю.
— Если ты скажешь, что и ее он поебывал на стороне — я сломаю вам всем ебальники.
— Но я же беременна! — Она вскидывает перед собой руки, будто бы это могло ее хоть как-то спасти. Но голос-то сквозит фальшью насквозь — она абсолютно не боялась меня, ей, наоборот, было очень весело. Она забавлялась всем происходящим. Ну ничего-ничего, и на моей улице будет праздник.
— А тебе в первую очередь за пособничество достанется. — Я присела на диван рядом с Натаном. И не потому что хотелось, а потому что единственное свободное место было только рядом с ним. Ну не на полу же мне сидеть, в самом деле!
Поймала еще одну наглую усмешку Натана, будто он почитал мои мысли. Ну натуральный змей!
— Ну что на этот раз? — фраза выходит как-то усталой. И я, наверное, действительно устала от этой ситуации. Эти недели игнора с его стороны, ничего не значащие диалоги и эпилогом, добившим меня, была Злата. Это все ужасно утомительно.
— Это Настя… — С запинкой произносит Злата и замолкает. Надолго замолкает, будто я сама должна была до всего догадаться и сделать выводы. Я и догадалась, и выводы сделала, но хотелось бы, конечно, услышать все из первоисточника.
Свободная рука Натана забирается мне под край майки, касаясь кожи, и я резко вытягиваюсь по струне и шумно втягиваю носом воздух.
«Да блядь» выходит каким-то рваным и тяжелым. Но Злата принимает его на свой счет, дергается и начинает тараторить про то, что таки да, Настю он поебывал, она-то думала, что он тот самый, единственный,и она - та самая, единственная, а он!..
Я не слушала, я смотрела перед собой и сконцентрировалась на прикосновениях Натана, которые не видел никто, даже сидящий прямо перед нами Коля. И от этого было абсолютно невыносимо… приятно!