На самом деле, я устала. Честно. Я очень устала. От выходок историка, от конченного Соболя, от домашних проблем. Я просто… заебалась. Искренне заебалась. Так что на довольный вскрик «Ага!» от историка я отреагировала так же — я молча подложила под подбородок ладонь, устраиваясь поудобнее, уже готовясь услышать отцовский грудной голос, который сразу же пошлет историка. Куда — история умалчивает, но есть мнение, что нахуй.
— У тебя тут как раз первый в набранных «папочка»! Я еще и на громкую связь поставлю, чтобы весь класс слышал разговор! — Он раздулся гордостью, точно индюк, и демонстративно выставил перед всеми телефон, разрывающийся гудками.
И смотрел с таким превосходством, будто он тут вселенское зло разоблачил. Кажется, пора навестить директора и мягко намекнуть, что у него тут завелась хуйня. И хуйня какая-то нездоровая.
Гудки прервались, обозначая, что абонент наконец-то соизволил ответить, но вместо отцовского грудного голоса, над классом разлетелось лениво-насмешливое:
— Ого, милая Ива все-таки отбросила мысли звонить моей бывшей и решила-таки попросить фотки моего члена у меня же? Это очень импонирует.
И над классом разлетелась такая благоговейная тишина понимания, что историк по ошибке вместо моего отца набрал моего, возможно, парня, что за окном было слышно стук дятла. Ах, дорогой друг, я так рада, что ты не один, жаль только, что второй дятел нам тут историю преподает.
И вроде как поняли все… Но не историк…
— Ты что, спишь со своим отцом?
И снова перекати-поле понимания пронеслось над нашими головами. Послышались редкие смешки. Оно и понятно: редко когда ты еще такое шоу встретишь. А я лишь молча, устало и уже как-то похуй-на-все смотрела на историка, ожидая, когда мне наконец-то вернут телефон.
— Милая Ива, я не знаю, что у тебя там происходит в школе, но чувствую, что очень весело! Ты когда домой?
— К трем, — устало выдохнула я, понимая, что это был последний гвоздь в гроб моей репутации. — И передай, пожалуйста, Коле, что историк опять.
И Натан сбросил вызов, а историк продолжал тупо пялиться в телефон. Мой телефон.
— Вы вот хоть осознаете, что вы сейчас сделали, а? — Снова устало. Ну потому что уже сил просто нет на это реагировать. Потому что ну ебала я это все в рот уже, серьёзно. Сколько можно? Сколько деревень в прошлой жизни я должна была вырезать, чтобы в этой меня наказывали подобным пиздецом?
Историк и сам будто только что осознал, что натворил. Он нервно облизал губы и испуганно оглядел класс, всматриваясь в каждого, будто пытался уловить реакцию на свой поступок.
А реакция была сравнительно неоднозначная, потому что половина вообще не понимала, что происходит, а другая половина, более догадливая, с отвращением смотрела на учителя.
А я просто чертовски опустошена.
Кажется, мать снова начала подливать мне антидепрессанты в еду.
Коридоры школы были пустыми после уроков, оно и не удивительно, ведь каждый стремился свалить из этого филиала ада как можно скорее.
Весь класс после инцидента с историком выглядел крайне подавленно и странно. Из них будто выпили всю энергию, и остаток последнего урока мы досиживали в каком-то полу-коматозном состоянии — никому не хотелось говорить. Мы будто извалялись в грязи, осознавая, насколько наш веселый молодой историк, который нам всем, кстати, очень нравился, оказался конченной мразью.
Ну, они осознавали, я знала все давно.
— Вишня!
Я поморщилась, но шаг сбавила, потому что это было бы максимально невежливо.
— Вишня, — Ваня подходит и привычно кладет мне руку на предплечье, будто боится, что я убегу. Но куда мне бежать? Со своими слоновьими ногами он догонит меня за два шага, поэтому приходится поворачиваться и смотреть ему в лицо, хотя я бы с удовольствием вышла бы в окно, лишь бы не быть в центре этой ситуации. — Я поговорить хотел.
— А я-то наделась, что ты дерево увидел. — И так обидно вдруг за себя стало. За ситуацию эту ебаную. Что с историком, что с Соболем. Потому что ну да, я как типичная баба рассчитывала на «долго и счастливо», а получила… Хуем по лбу я получила.
— Слушай, Ев…
— Ого, мы помним, как меня зовут! Какая щедрость! — Видно, что его бесит мой сарказм, но он только сжимает кулаки и резко выдыхает, пытаясь себя успокоить.
— Ева, дай мне сказать, пожалуйста. Да, я поступил, как мудак, и мне стыдно в этом признаваться, но я прощу прощения за это. Месяц был тяжелый. Реально тяжелый. Я разбирался с проблемами с отцом, был постоянно с матерью и пытался решить как-то свой внутренний коллапс, связанный со всем этим, понимаешь?
Поэтому и игнорил тебя. И я действительно прошу у тебя прощение за это. Давай прогуляемся сегодня? Обсудим все это нормально, потому что я не хочу, чтобы ты думала, что я какой-то конченный.
— Слушай, Вань, — его имя скрипит кислотой на языке, и я морщусь, потому что мне реально неприятно даже говорить с этим человеком. — А если вот мы Злату по пути встретим, ты как меня представишь? Как внезапно повзрослевшую сестру или подругу?
И рука на моем предплечье покрывается льдом, обжигая даже меня.
— Ты знаешь про Злату? — Он старается не смотреть мне в глаза, от чего становится еще смешнее.
— Я тебе больше скажу: я знаю еще и про Настю. И про Брелочек твой для ключей тоже знаю. Я бы и с остальными познакомилась, но желания как-то нет, знаешь ли. Но твоя попытка оправдаться засчитана. Правда. Мне реально было интересно послушать про твои проблемы.
— Ну ты, знаешь ли, сама не святая.
Вскинула брови настолько высоко, насколько позволяла мимика.
— Стесняюсь прям спросить. Удиви.
— Ну историк же явно ёбарю твоему звонил сегодня.
— Он случайно позвонил Натану — лучшему другу Коли, ага. Не пытайся переводить стрелки, мы все прекрасно знаем, как у тебя хорошо это получается. Лучше в бабах своих разберись, а потом приходи — я с удовольствием помогу тебе разобраться в моменте, когда ты стал таким конченным мудаком. А теперь отпусти, я хочу уже домой.
Заходить в квартиру не хотелось категорически, потому что я даже сквозь стальную дверь слышала агрессивные выкрики и уже понимала, что решать все это дерьмо придется тоже мне. Натан с Колей, конечно же, помогут, но первый, скорее, будет всех стравливать, а второй страшно тупить, так что надёжи на них, собственно, никакой.
Вдох
Досчитать до десяти
Выдох.
И я открываю дверь в квартиру своим ключом.
Первое, что я вижу, это красное лицо Златы, которая с остервенением кричала что-то в лицо спокойному как удав Натану. Разобрать конкретно что я не могла, потому что крики из кухни превращали все это в страшную какофонию.
Спокойно, Ева, просто дыши. Мне кажется, тебе самое время поверить в бога.
Глубокий вдох и я начинаю просто монотонно орать, перекрывая своим голосом всех их и привлекая к себе внимание, аж Алина высунула голову из кухни.
— Значит, блядь, так, — я стягиваю с шеи шарф и закидываю его на верхнюю полку, для чего мне пришлось подпрыгнуть. Ловлю едва заметную усмешку на губах Натана. Сука. — У вас ровно две минуты, чтобы распределиться по углам гостиной пока я раздеваюсь. Я сейчас налью себе водички, и мы попытаемся решить ваши проблемы, но не дай вам господь бог произнести хоть звук: у меня был очень тяжелый день.
И все, вжав голову в плечи, безжизненно поплелись в зал, даже Алина не сказала ни слова.
Я просто хочу, чтобы все это закончилось.
Вода из крана звонко отстукивает по керамической раковине, и я стараюсь как можно лучше запомнить этот звук, чтобы крутить его в голове каждый раз, как меня что-то раздражает. Потому что иначе я на полном серьезе достану отцовское ружье для биатлона и перестреляю их всех как собак бешенных, потому что, блядь, какого хера они тут устроили этот цирк с конями?
— Потому что ты не умеешь выбирать друзей, милая Ива. — Губы Натана чуть касаются моего уха, и я бы подпрыгнула, если бы его же руки крепко не схватили меня за талию. То есть, звонок учителя еще не все мои проблемы на сегодня. Прекрасно! — Но я бы на твоем месте просто расслабился и получал удовольствие. Ты сама мне в свое время сказала: «если оргию нельзя предотвратить, то надо ее возглавить.». Так что сейчас самое время, милая Ива. — И его губы касаются уже шеи, прикусывают зубами, я уверена, там остались чуть заметные следы его прикуса, а потом по укусу проходится язык, будто извиняется за своего глупого хозяина.