— Но сейчас же вы вроде адекватно общаетесь, — но я лишь снова тихо хмыкаю ему в ухо и прихватываю мочку губами. Руки милого Натана на моей талии превращаются в сталь. Мне нравится.
— Они вдруг оказались по ту сторону баррикад. И им нужен проводник, который поможет им выжить. Как только родительская любовь вернется — нужда в проводнике отпадет. Меня снова начнут игнорировать. Есть только одно маленькое, но: к этому моменту меня уже давно не будет в этой стране. — Пальцы слегка отодвигают легкую майку, и язык проходится по шее вверх, за ухо. Я слышу, как тяжело он дышит, но будто боится продолжить. Какой же он сладенький. — И им придется учиться самим решать свои проблемы.
Сегодня я не хочу думать о проблемах. Я решу их завтра. Сейчас я хочу только сесть на лицо милому Натану и больше никогда не слезать.
Майка с меня исчезает, а его язык проходится уже по моей шее, и меня захватывает этот прекрасный вихрь эмоций, от которых крышу просто рвет, и я чувствую, как пальцы милого Натана аккуратно отодвигают мои шорты, под которыми нет белья, и довольно хмыкает, когда чувствует, какая я уже влажная.
— Милая Ива, — его шёпот будоражит каждую чертову клетку в моем теле, заставляя отзываться тихим утробным стоном. Мои руки уже не обнимают его шею, они давным-давно оттянули края его домашних штанов, под которыми тоже ничего не было. Теперь очередь хмыкать перешла ко мне. — Ты уверена, милая Ива, — мои пальцы касаются такого горячего, такого приятного… И милый Натан заходится в сладком стоне. Внутри все сжимается. — Что хочешь этого?
— Милый Натан, — я чуть проказливо улыбаюсь ему в губы и начинаю сползать по мощному телу вниз, уже крепко держась за то, от чего Натану напрочь сносило крышу. Мне кажется, я даже видела тонкую ниточку слюны, что соединяла ниши губы. Как же горячо! — Я сегодня здесь, и я намерена познакомиться с тобой поближе, — перед моим лицом стоит то, с чем мне предстоит познакомиться, и я не могу удержаться от того, чтобы не взглянуть на него снизу-вверх. Какое же замечательное чувство. — Лицом к лицу, милый Натан.
И мой язык касается его обжигающе горячего члена.
Глаза Натана расширены до максимума, пальцы сжимают плед, на котором я сидела до его прихода, а сам Коен стонет. Так тихо, так сдержанно, так призывно, что я просто не могу удержать себя. Я обхватываю головку губами и медленно опускаюсь. До самого основания. До самого дна. Считанные секунды, легкое усилие, и вот он уже в моем горле, а мой нос утыкается в гладко выбритый лобок парня. И я сглатываю.
Стон, что раздался сверху, стоил всего. Абсолютно. И даже моих лет в инвалидной коляске стоил!
От него пахнет мылом. Совсем слабо, ненавязчиво. Немного гелем для душа, немного духами, но в основном все мои мысли занимает запах его кожи, который отдается сладкими нотками где-то глубоко внутри, от чего у меня все сжимается, и я чувствую, как моя теплая естественная смазка потекла по ноге. Что, даже так бывает? Никогда не испытывала ничего подобного! Никогда не текла от одного только взгляда и стонов, никогда так не сходила с ума от одного только запаха. Никогда… Просто никогда!
Головка выскальзывает из моего горла и упирается в щеку, что дает мне возможность взглянуть в полу-закрытые глаза Натана. И, кажется, я видела ту искру между нами, потому что в следующую секунду его ладони обхватывают мои щеки и отнимают меня от понравившейся игрушки, с которой меня теперь соединяла только тонкая струнка слюны. Я как-то сегодня необычайно слюнява. Но мне нравится. И Натану тоже, потому что хватило лишь короткого взгляда на мои полу-открытые губы, как у меня снова отнимают дыхание, накрывая мои губы своими.
Как чувственно! Горячо!
— Расслабься. — Его руки переползают и крепко хватаются за мои бедра, затаскивая обратно сверху. Милый Натан держит меня на весу чистой силой своих рук, а влажный член скользит по проторенной дорожке моей смазки.
Сейчас завизжу от восторга.
Но Натан не входит. Он только дразнит меня, но наконец-то заполнить это ужасно пустое чувство внутри не позволяет, от чего реально хочется скулить и визжать. И я прикусываю ему губу. Разрываю тонкую кожу, присасываюсь к выступившей крови и испускаю полный удовольствия стон, когда рыкнувший в поцелуй Коен опускает меня на свой член, не щадя, но и не давая насадиться до боли. Однако я только это почувствовать и хотела, поэтому двигаю бедрами навстречу, насаживаясь все глубже, до основания. До дна.
Дотла.
— Коен, — я еле могу говорить, и лишь короткие вдохи позволяют мне это делать, пока меня продолжают использовать как куклу: вверх-вниз, вверх-вниз. Хочется визжать. –Я люблю тебя, Коен. Кроме шуток. С первого своего класса люблю.
И он входит в меня особенно глубоко, и мне остается только схватить его широкие плечи ладонями и откинуться в сладостном стоне.
Обожаю свою жизнь, черт возьми!
Сперма Коена стекает по моему подбородку, между грудей и ползет ниже, к животу. Мы в медленному недоумении наблюдаем за её бегом, не решаясь его как-то прервать. Я лежала, привалившись спиной к его груди, и его дыхание бьется о мою шею. Я буквально слышу, как в голове Натана бесоёбятся шестеренки сложных мыслей, исход которых мне явно не понравится.
— Жалеешь.
Вообще, это должно было прозвучать как вопрос, но прозвучало как твердое утверждение, от чего волосы на затылке встали дыбом.
Дышать все еще было тяжело, и я до сих пор не верила в то, что произошло, но все равно неприятный какой-то осадочек начал появляться на дне с каждой секундой его молчания, и я, не удержав в себе тяжелый вздох, попыталась встать, чтобы взять со стола салфетки.
Руки Коена скользят по моим ребрам, размазывая по мне сперму, и сам в ней пачкается, но не дает мне отстраниться, разворачивает к себе лицом и прижимает крепче. Кажется, я слышу, как хрустят мои ребра.
— Единственное, о чем я жалею, сладкая Ива, — язык проходится по моей шее, и я снова начинаю чувствовать эту прекрасную тяжесть внизу, — так это о том, что трахнул тебя раньше, чем сводил на свидание, но я планирую сделать это в ближайшее время.
— Единственное, — смеюсь я, скользя на его сперме вверх, к лицу, к этим искусанным в кровь губам. Никогда не замечала за собой такой кровожадности. Мне нравится, — что надо тебе сделать в ближайшее время, так это дать мне искупаться, а потом и искупаться самому.
Но милому Натану не суждено было ответить, он успел лишь рассмеяться, прежде чем дверь раскрылась с таким рвением, будто в этом доме никогда не слышали о личном пространстве. А, ну да, точно, я забыла, где и с кем живу.
Коля замер на пороге, не в силах осознать или переварить картину того, как его родная сестра в одних шортах лежит сверху на его единственном полуголом лучшем друге. Слава Богу, штаны он поправил, иначе было бы вдвойне неловко.
— Ты б дверь закрыл.Желательно с той стороны. — Получилось максимально недружелюбно. Я, как бы, хамить не рассчитывала, но вот Коен остался в восторге, а значит, я делаю все правильно. — Если нет — инцест дело семейное. — И я приглашающе обвожу рукой наши тела.
Дверь закрывается так же стремительно, как и открылась.
— Вышло смешно, но нужно уже приводить себя в порядок. — Выдаю со вздохом разочарования, потому что я бы с удовольствием сейчас бы уснула на Натане сверху. Комплекция его тела позволяет мне использовать парня вместо матраца. — Сюда сейчас прискочит Алина в ожидании хлеба и зрелищ, а Коля пришел явно не с хорошими новостями. Вот проводим их, Натан, сожрем что-нибудь, и спать пойдем.