— Ну, конченный, я в принципе понимаю, в чем прикол ситуации, но не понимаю роль своего участия в этой эпопеи идиотизма и разврата. — Слово «Разврат» вышло между ее губ максимально пошло. У Филиппа аж кадык передернулся, и от Саши это не укрылось. Второй раз кадык у парня дернулся уже от страха, и, передернув плечами, будто сгоняя с себя наваждение, что создавала девушка вокруг себя, заговорил: быстро, сбивчиво, чуть запинаясь. Стараясь не смотреть выше ее ног. Но и ног, поверьте, вполне хватало.
— Ну, её родители реально ёбнутые, и, скорее всего, попросят каких-то друзей надавить на нас. А на тебя надавить сложно, потому что ты в ответ надавишь сильнее… И мы с Сашей решили, что было бы неплохо, помоги ты нам, взяв на себя опеку над девочкой на пару месяцев до ее совершеннолетия. Потому что мы, увы, бессильны.
— А что, конченный, папочкиное наследие уже не справляется? — Она нагловато перекладывает ногу на ногу и направляет на меня взгляд, осматривая каждую маленькую частичку моего тела. Она будто разделывала меня по кусочкам и бросала их на чашу весов, чтобы понять — стою я ее времени или нет. И, стыдно признаться, но я сжалась под ее взглядом, хотя и хотелось выглядеть сильной, смелой и крутой. Но у меня не было сил на это, поэтому я просто опустила плечи и решила положиться на волю судьбы. Что будет, если эта судьба решит, что хорошего с меня хватит, и девушка откажет мне в помощи, я не думала. И, быть честной, думать не хотела.
Филипп и Саша, держась за руки, переговаривались между собой, пока шла эта молчаливая оценка товара, но, в конце концов, девушка взлохматила длинные волосы, растрепав высокий хвост, и устало вздохнула.
— Ладно, конченный, я согласна. Вы, в принципе, можете и не участвовать, я попрошу своих ребят заняться. Девочку этот процесс никак не тронет, это я вам обещаю. И до совершеннолетия она будет жить нормально.
И я шумно выдохнула, только сейчас заметив, как напряжена я была: на тыльной стороне ладони остались полумесяцы ногтей — настолько сильно я сжимала руки в замок. Разлепив ладони и чуть размяв, я наконец-то поудобнее устроилась в кресле, понимая, что не сплю вторую ночь и уже просто не вывожу. Уходить от компании, перешедшей на какие-то старые байки, не хотелось, поэтому я, подтянув ноги к груди, устроила на них подбородок и задремала.
Очнулась ото сна я быстро — Филипп задел мое кресло, возвращаясь к девушкам с бутылкой в руках. Зевнув и потянувшись, разминая затекшее тело, я села поудобнее. В спине неприятно тянуло от нехватки нагрузок, но я понимала, что просто не до них. Вот как выдастся свободная секунда — я обязательно проведу разминку, растяжку и целительные упражнения. Но сейчас просто не до них.
Комната нежилась в полумраке камина — остальные источники света ребята отключили. Они сидели полукругом, с бокалами в руках и тихо что-то обсуждали. Под ногами ютились уже две пустые тары, и я поняла, что поспала нет так уж и мало.
— У тебя больше никаких проблем нет, Крис? — Спрашивает Филипп, делая глоток и чуть заметно другой рукой поглаживая колено Саши, незаметно пробираясь вверх. Незаметно, видимо, только для них, потому что мы с девушкой все видели.
— Нет, конченный, у меня-то как раз совсем никаких проблем нет. Я живу именно той жизнью, которую хотела всегда…
Филипп открыл, было, рот для нового вопроса, но я его перебила. Сама не знаю, почему.
— А почему «Конченный»?
И, видимо, только в этому секунду они заметили, что я не сплю. Девушка чуть заметно улыбнулась пухлыми губами и, бросив лукавый и откровенно злорадствующий взгляд в сторону моментально покрасневшей парочки, чуть хрипло заговорила:
— Мы из одного детдома, знаешь? — я тут же кивнула головой, продолжая смотреть на ребят, которые не знали, куда смотреть, лишь бы не на нас. — И все трое из группы риска: самые конченные и отбитые, только я была еще и психологически нестабильна — из смеха я в секунду перетекала в агрессию, и тогда живыми выбирались только быстрые и умные. Не всегда, правда, но чудо случалось. Филипп из той же серии. Они крутить еще в детдоме начали, но признать чувства были не в силах, поэтому один пиздил всех попало, а вторая вены резала на потеху публике. Поэтому конченные. Оба. Потому что сначала делают хуйню, а потом не знают, как исправить и мечутся по углам. Мило, правда?
Ребята краснеют и сжимаются под ее взглядом, но девушка, лишь немного приподняв уголки губ в улыбке, отвернулась от парочки, уже полноценно улыбаясь мне:
— Твоя спальня на втором этаже: третья дверь слева. Если что — не стесняйся, кричи.
Я благодарно улыбаюсь, оставляя ребят наедине. Не то, чтобы им хотелось оставаться с ней, но выбора у них особо не было. Однако, когда я поднималась по лестнице, из гостиной раздался тихий смех всех троих, и я поняла, что, в принципе, взаимные унижения их дружбе не мешали.
Комната не пахла ничем. Совсем. Лишь легкий душок кондиционера для белья витал в воздухе, так что я сделала вывод, что тут никто не жил. Никогда. Хотя кто знает.
Вытащив из кармана толстовки все документы, прихваченные с собой из дома, я кинула их на компьютерный стол, а сама уселась на край кровати с телефоном.
Я долго вертела его в руках, совсем не решаясь включить, ведь всем сразу придет оповещение о том, что со мной снова можно будет связаться. Семейство непременно начнет обрывать мне трубку.
Чудо современной техники сделало в моих руках еще один оборот, и я, глубоко вздохнув, зажала кнопку включения. Экран загорелся белым.
В шторке уведомлений пестрели сообщения из всех мессенджеров только от троих, Коля прислал лишь одно одобрительное сообщение с просьбой связаться, когда буду готова. Остальные умоляли, угрожали, снова умоляли. Иногда оскорбляли. Даже бабку-покойницу с ее характером припомнили.
От Вани и Натана не было ни сообщения. Ни звонка. Ничего. Пустота. Они просто исчезли, и если на первого изначально надежды особой не было, то от предательства второго было реально обидно, потому что на Натана… надежда была.
И даже Марк отметился сообщением. Не в каком-нибудь диалоге средств связи, а обычной смс-кой.
«Мне правда жаль»
И я, на секунду задержав дыхание, нажала вызов.
Марк ответил мгновенно, я даже трубку до уха не успела донести, а на экране уже пошел отсчет наговоренных нами секунд.
— Ты что, держал телефон в руках все это время?
— Нет, — Марк улыбается. Я слышу это по голосу, и я непроизвольно начинаю улыбаться сама. — Просто телефон лежал рядом, а когда я увидел, кто именно звонит, решил, что не стоит утомлять даму ожиданием. Как ты?
— Никак.
— А с родителями как?
— Тоже никак.
И мы на секунду замолчали, думая каждый о своем. А потом Марк первым решил нарушить нашу тишину.
— Я психолога сменил.
— Вау.
— Да. Классная женщина. И очень доходчиво объяснила мне, где я был не прав. И я правда понял, что действительно делал все не так, как хотелось бы. Но в моей голове не было чего-то злого. И я не думал о том, какие последствия это вызовет. Особенно для тебя. Мне просто не хотелось оставаться одному. Прости?
— Не извиняйся, — я вздыхаю тяжело и шумно, с силой массируя кожу на лбу, чтобы прийти в себя, собрать все чувства в кучку. — Потому что хоть я боюсь и ненавижу тебя больше всего на свете, ты единственный, кто был у меня все те ужасные годы. И я бесконечно благодарна тебе за это, ведь ты сделал меня такой, какая я есть. У меня сегодня какой-то прям вечер охуенных диалогов, если честно. Кстати, у меня теперь тоже есть психолог!
Марк шумно удивляется, а я укладываюсь на спину, понимая, что не хочу заканчивать этот диалог.
И хоть я и подозревала, что это все обернется страшнейшими проблемами, Марк подарил мне тот уголок спокойствия, который был мне бесконечно нужен.