— То, что я сам должен догадываться о твоих потребностях. Серьезно, мы же взрослые люди — так почему ты сидишь, и начинаешь врать, что не голодна, будто я тебя прибью за правду?! И тут же извиняешься… Это вообще как?!
Я снова перехожу на свой непримиримый тон, а Настя выслушивает молча, закусив губу. Мне по-прежнему не нравится аура вины от ее позы и вида, но в глазах брезжит понимание — и это, несомненно, вселяет надежду.
— Настен, — я делаю шаг вперед, и она перестает терзать губы, — если ты чего-то хочешь — проси прямо. Если тебе что-то не нравится — говори прямо. Не надо намеков, маневров, и такого, что я должен «сам догадаться». Мне в общении со всей этой манипулятивно-продуманной хуетой очень сложно и бесливо. Понимаешь?
На миг мне кажется, что девушка сейчас начнет спорить, и доказывать, что это совсем не так. Но секунда — и вот я уже вижу, что она поняла, о чем я говорю.
— Без проблем, — выдыхает девушка, и берет с полки свой мобильный, — Максим, я ужасно хочу есть, фото твоих пальцев на моем животе и чтоб ты поимел меня туда, куда еще никто никогда не…
— Давай начнем с ресторана! — закашливаюсь я, хватая свой бумажник, и быстро покидая квартиру.
Потому что иначе мы хрен, блять, куда сегодня дойдем!
Глава 25
Максим
Ресторан, который я выбрал, оказывается мясным, и мы с Настеной с удовольствием съедаем по хорошему стейку и салату. Я предлагаю взять еще вино, но девушка отказывается — и заговорщицки склоняется ко мне:
— На самом деле, у нас лежит дома бутылка в холодильнике. Я купила перед встречей, для храбрости… А не понадобилось.
Она смущенно опускает взгляд в тарелку, и я в который раз дивлюсь, сколько всего намешано в моей ангелоподобной девушке. То шлюха на коленях, просящая трахнуть ее пожестче, а теперь вот, застеснялась от признания, что купила алкоголь…
Ну и как мне с этим, а?
— То есть, в планы на ночь включаем твою бутылку? — интересуюсь, пытаясь прощупать, как вообще настрой у малышки.
— И фильм. Я бы хотела посмотреть какую-нибудь советскую классику… Если ты не против.
— Я только «за», — заверяю Настю с улыбкой, потому что отлично представляю, чем можно заняться, если фильм нам наскучит.
А точнее, когда фильм нам наскучит.
Я смотрю на девушку, что уже явно сыта, и теперь просто осматривается, набирая на вилку салат. Мне нравится, как она ведет себя в обществе — не смотря на наш более чем простой внешний вид для ресторана, Настена ничуть не смущается, а улыбчиво и вежливо общается с официанткой, и ни разу не выказала недовольства, и с удовольствием ест, не корча из себя принцессу.
Вот такое мне по душе.
Когда приносят счет, Настена пытается достать кошелек, но ловит мой красноречивый взгляд — и послушно убирает его на место. Я помню прекрасно про феминизм и прочее — и поэтому осторожно беру ее под локоток на выходе.
— Малыш, я уважаю твое желание быть самостоятельной и независимой. Но уважь и ты мое, и позволь себя угостить.
— Без проблем, — она улыбается искренне, и вполне довольно, так что, кажется, действительно не в обиде, — тем более я знаю, что сила и независимость проявляется уж совсем не в том, кто там платит за ужин.
Мы останавливаемся на углу ресторана, и я подкуриваю, внимательно разглядывая девушку. Без макияжа и украшений, а также с растрепанными кудрями она выглядит до того милой, что хочется немедленно притянуть ее к себе.
Что я и делаю, стараясь выдыхать дым в сторону.
— Мне нравится запах табака, — она не морщится, а напротив, кладет голову мне на грудь, — и что ты такой большой, тоже нравится.
От ее слов становится слегка неуютно, будто она говорит намного меньше, чем хочет. Но гораздо, сильно больше чем то, что я готов услышать.
— Чувствуешь себя со мной, как Красная Шапочка с медведем? — стараюсь отшутиться, делая очередную затяжку крепким дымом.
— Вообще-то, там был волк, — смеется Настена, и поднимает на меня горящий совершенно потрясающим светом взгляд, — но ты слишком взрослый, чтобы помнить…
Да. Правда. Слишком взрослый, ворчливый и нетерпящий тупости. А еще с целым вагоном дурных привычек и несносным, вспыльчивым характером, который совершенно не подходит этой малышке, что счастливо замерла сейчас в моих руках.
Но все же.
Все же…
Я наклоняюсь, целуя мягкие губы, и с наслаждением впитываю ее жар, тягу ко мне, словно она сама не осознает, как прижимается близко-близко. Недокуренная сигарета летит прочь — а мы сосемся посреди улицы, словно два подростка, и я совсем не помню, чтоб когда-то еще делал подобное.