— Конечно.
Я выключаю свет, снимаю с паузы фильм, и со спины обнимаю Настену, прижимая ее к своему телу. Идеальное совпадение каждым контуром и изгибом — мы и вправду «ложки в наборе».
Только, блядь, кажется это касается лишь наших тел. Потому что в остальном мы как инь и янь, а еще и моя темная сторона может физически прибить ее светлую…
— Спасибо, Макс, — невесть за что шепчет Настена, и я вижу, как ее глаза обессиленно закрываются.
— Прости, маленькая. — Уже зная, за что, шепчу я, и целую пахнущие шампунем волосы.
Она не боец, разумеется.
Совсем не та, кто будет стоять горой за моей спиной, и не сломится при любой погоде.
Она маленькая и хрупкая, и рядом должен быть кто-то, кто сможет принять такое, и не травмировать еще больше.
А не я, с вечной проблемой самоконтроля.
Мы не подходим друг другу.
И теперь я это точно понял.
Глава 26
Настена
Я просыпаюсь уже под утро, и сразу понимаю — что-то не так.
Во-первых, сейчас слишком рано. Наверно, около семи утра, если не меньше.
А во-вторых, в такую рань рядом со мной не оказывается Макса — и я даже предположить не могу, куда этот Сова встал…
Я на ощупь нахожу ванную, умываюсь, и бреду дальше. В голове противно стучит после вчерашнего стресса, и в груди до сих пор побаливает — все из-за Димы с его звонком, и целой речью обвинений, справиться с которыми я оказалась не в состоянии.
Не потому, что не могла бы, или настолько слабачка…
А просто сама постоянно где-то вглубине души винила себя, что оставила дочь подруге. И ради чего! Увидеться с мужчиной ради секса…
А Димины слова так точно били в цель, что в который раз протолкали там дыру, и заставили провалиться без опоры под ногами. Бывший муж слишком хорошо меня знает — болевые точки, страх перед криком, куда надавить, чтоб ударить побольнее. Правильно говорят, что по-настоящему задеть тебя могут только близкие люди — у остальных просто не получится дотянуться до сокровенного, и расколупать самые уязвимые местечки.
Я приоткрываю дверь в комнату с диваном, и замечаю Максима, развалившегося на нем под пледом. Мужчина не спит — нахмурив лицо, он что-то смотрит в телефоне, который подсвечивает его недовольство в сером утреннем свете.
— Привет, — привлекаю его взгляд, и Макс убирает гаджет, устало глядя на меня, — ты уже проснулся, или еще не…
— Еще не. — Хмыкает он, и я забираюсь на диван, садясь рядом, — выспалась?
— Ага. Спасибо, и прости за вчерашнее, ладно? Это был единичный случай, мне неловко, что тебе пришлось взять телефон и возиться со мной после этого…
— Перестань. — Обрывают меня даже прежде, чем я успеваю закончить, — хватит все время извиняться, и пытаться говорить на опережение. Все нормально, ясно? И тебе не за что себя казнить.
Я боязно веду плечами, улавливая в его тоне раздражение. Кажется, мужчину действительно бесит моя манера общаться — и триггерит с почти каждого слова. Но как еще донести до Максима, что вчерашнее — совсем не «обычный» случай, а скорее исключение на фоне вины и прочего?
— Хорошо, — решаю я прекратить никуда не ведущий разговор и тянусь, чтобы обняться, — а ты почему не спал?
— Выспался.
Его хмурость пополам с равнодушием заставляют меня убрать руки, и спрятать в рукава рубашки. Максим не смотрит — его взгляд в сторону, сведенные вместе брови и плотно сжатые губы сейчас кричат громче любых слов.
— Что-то не так?
Мой вопрос такой тихий и жалкий. Я сама чувствую, как он достигает мужчины, и еще больше бесит, но как поменять это, не знаю. Мне хочется сейчас просто взять и отмотать время назад — чтобы, как и вчера, без помех обнимать его, и целовать в улыбающиеся губы. Кажется, еще недавно у меня было на это полное право — а сейчас я не ощущаю, что мне позволено его просто коснуться.
— Я хотел прояснить кое-что. Касательно нас и встречи.
Я не дура.
Знаю прекрасно, что просто так мужчины не заводят разговоры об этом.
И уж стопроцентно не признаются в любви, раздраженно поглядывая в окна.
Но все равно почему-то в голове вспыхивает такая крохотная и жалкая надежда, что самой от себя становится противно. Господи боже, и когда я успела настолько прикипеть к этому мужчине?!
— Я слушаю.
Мой голос ровный, и хотя бы за это я мысленно не пытаюсь себя уничтожить. Но на сколько еще мне хватит самообладания?
Максим выдыхает, разворачиваясь и садясь прямо напротив. Наша поза красноречива — мы как две противоположные стороны, готовящиеся к спору. Вот только спорить тут будет не о чем — потому что Максим, кажется, уже все решил.