Я вырубаю звук на колонке, где играет последний альбом «Комсомольска», и закуриваю, набирая Настю. Она сказала, что кончила — и до боли в члене хочется услышать, как ее голос звучит после этого.
— Да? — выдыхает она так тихо, что, если бы не сквозящая сейчас тишина, хрен бы расслышал.
— Как оргазм, сладкая? — выдыхаю дым, точно зная, что ей это нравится.
На том конце провода тихие вздохи, возня, и шелест одеяла. Она говорила, что часто мерзнет, и, кажется, сейчас тоже забирается в тепло.
— Офигенно, — сдавленно отвечает она, и я удовлетворенно хмыкаю, потому что, блять, это приятно.
— Ты очень быстро кончаешь. Так всегда?
Я специально слегка давлю с такими вопросами после оргазма, стараясь как можно быстрее преодолеть ее смущение. В переписке она смелая, и не стесняется сказать, какие ласки клитора ей доставляют.
А вот по телефону…
— Нет, — признается она почти шепотом, и тут же продолжает, — так вообще только с тобой, не знаю, почему… Мне просто крышу сносит от наших переписок.
«Мне тоже» — проносится в голове, но я давлю эту мысль, и произношу другое:
— И никакого отторжения?
— Ммм?
— Я ведь писал, что хочу вылизать твою попку, сладкая. Это входит в понятие «можно», или ты такое не любишь?
Да, детка. Привыкай к моей пошлости в наших разговорах — уж слишком хорош вид на твою задницу в пене, чтобы я строил из себя святого. Мне нравится, как ты выглядишь, и как реагируешь на все наши безумства в тексте, но, черт… Я должен знать, действительно ли тебе это нравится.
— Настя?
— Да, я тут… Максим…
— Да?
Вздох, в котором я легко распознаю смелость сквозь смущение и готовлюсь услышать что-то большее.
— Твои разговоры про мою попу… В общем, это не «можно». Это как раз-таки «крышесносно».
Да, блять.
Моя девочка.
— Тогда готовь свои ягодицы, сладкая… Потому что я уже предвкушаю, как исцеловываю там все.
Она опять тихо и тяжко дышит, и мне стоит невероятного труда не подколоть ее за это. Но знаю, чувствую, что нельзя — она только-только делает шаги «за мной», и смущать ее в этом было бы идиотством.
— В чем ты сейчас?
— Розовая толстовка с капюшоном, черные трусики и… Теплые носки на ногах. Прости, это не то, что…
— Охуенно.
Я выдыхаю это слово, нарочно прерывая ее, и давая осмыслить сказанное. Пусть подумает, и поймет, что я и сам в состоянии решить, то это или не то.
— Ты считаешь?..
— Это чистый секс, малышка. Домашние вещи на милых девочках, которые быстро мокнут между ног — лучше всяких блядских чулков и стрингов.
Она выдыхает, кажется, носом, и снова возится, трется, елозит… Я необъяснимо хочу спросить, как она там. И услышать рассказ, как ей снова неймется, и хочется секстинга со мной. Но молчу, прекрасно понимая — пока рано ждать от нее больших шагов в этом.
— Максим?
— Да, сладкая?
— Ты офигенный.
— Для человека, работающего с текстами, ты слишком часто повторяешься, — посмеиваюсь, и слышу ее недовольные вдохи.
Это не затем, чтобы задеть ее. А просто оттого, что не привык получать комплименты. Что должен отвечать тридцатичетырехлетний мужик на вот эту фразу? «Я знаю»?!
Я знаю, как доставить женщине удовольствие. Понимаю, зачем и как нужно возбуждать не только голым телом, но и пальцами, словами, языком. Точно разберу, когда женщина кончила — обмануть меня в этом не получится никакими стонами.
Но слышать, что я офигенный за то, что люблю милую одежду на девушках? Такое у меня впервые.
— Ну так что, сладкая, ты готова повторить? Потому что на этот раз я хочу кончить с тобой вместе…
Она пытается смолчать, кажется, даже втягивает воздух, чтобы не «спалиться», но ее «Ой» вылетает прежде, и заставляет меня вновь рассмеяться.
— Это значит «да»?
— Да-да-да мужчина…
Я тушу сигарету, и устраиваюсь поудобнее, не обращая внимания на побаливающий член. Давно хочу кончить — но почему-то тяну момент, и ожидая, пока Настя снова возбудится.
— Ты на животе сейчас?
— Да…
— Ласкаешь себя пальцами?
— Зажимаю между ног одеяло. Прости, но я кончаю совсем не как в порнушных фильмах…
— А кто-то смотрел порнушку, да?
Я улыбаюсь, буквально кожей ощущая, как она краснеет. Ни разу не видел, да даже в разговорах не мелькало, но, блять, уверен — она покраснела.
— Зачем мне порнушечные оргазмы, сладкая? — тут же пытаюсь ее расслабить, и обхватываю ладонью член, — я не вчера родился. И хочу слышать, как ты выгнешься на одеяле, или подушке в этот раз.
— Хочу выгнуться на тебе, — она хныкает мне в трубку, и это заводит даже похлеще стонов в динамике, — чтоб ты ласкал меня пальцами. Черт, Макс, твои пальцы… И руки…
Она шипит, а я реально не вижу ничего, что бы могло так цеплять ее в моих ладонях.
— Я бы обязательно ласкал тебя между ног, пока ты двигаешься на моем члене, — дразню ее, и одновременно поглаживая, зажимая себя в руке, — мне нравится, как ты часто дышишь. И кажется, что там, между ног, ты такая же сладкая… Я буду гладить тебя, и давать тебе свои пальцы в рот, маленькая… Чтоб ты облизывала их перед тем, как я помассирую твою попку…
— А-а-а…
Ее стон — не громкий, а сдавленный и хриплый — просто звон в моих ушах. Я делаю последние, резкие рывки, и кончаю, сцепив зубы от простреливающего удовольствия. Мне охуенно не верится, что так вообще бывает, но мы реально кончили вместе, находясь так далеко друг от друга.
— Сладкая?
— Да-а…
— Иной раз реальный секс был хуже, чем наш секстинг с тобой.
Она снова возится, и я слышу шум воды на фоне.
— Я залезла в ванну, — обессиленно поясняет она, и я сам направляюсь в сторону душа, — ты это серьезно, честно?
— Честнее не бывает, — встаю под струи воды так, чтобы не замочить телефон, — ты охуенно стонешь. И так быстро кончаешь, что просто…
— Так только с тобой, — торопливо перебивает Настя, будто боится, что потом эти слова просто не скажет, — ты — мое помешательство в чистом виде.
— А ты — моя маленькая ванильная девочка без тормозов. — Журю я, и понимаю, что ей уже давно пора спать, — иди в кроватку, Настен.
— Иду, — со вздохом подтверждает она мои подозрения, а затем снова торопится сказать, — но ты ведь напишешь завтра?
— А есть варианты?
Она молчит, словно этот ответ ее не устраивает, и она хочет прямого подтверждения.
— Ложись спать, малыш. А завтра с утра тебя уже будет ждать мое голосовое, — обещаю ровно то, что точно смогу выполнить, и она радостно прощается, спокойно отключая трубку.
А я смотрю на телефон, размышляя, что записать ей. Нужно то, что сделает ее ранний подъем чуточку теплее… И, кажется, мои познания в испанском здесь пригодятся.
Глава 9
Настена
Я «укутываюсь» в его голос каждое утро.
Мои шесть утра к концу августа всегда полны холода, но теперь, перед тем как натянуть свитер, я вставляю в уши наушники, и слушаю полный нежности голос, согреваясь изнутри.
Серьезно, как один мужчина может быть настолько талантлив?!
И каким образом теперь самой не разочаровать его в наших все более интересных переписках?!
Наше общение развивается так стремительно быстро, что я порой выныриваю из телефона и оглядываюсь, проверяя, на месте ли Вселенная. Потому что я будто разделяюсь, когда с ним — половина все еще тут, в своей уютной норке, пишет тексты и воспитывает дочку, а другая где-то в Москве, и слушает все, что говорит ей этот умный мужчина.
И собраться в единое целое получается каждый раз все сложнее.
Со вздохом усевшись за работу, я провожу за ноутбуком почти четыре часа, когда решаюсь сделать перерыв. Скоро должен проснуться Максим, а еще через пару часов нужно ехать за Машей в садик, поэтому пора приниматься за уборку…
Звонок мобильного заставляет вздрогнуть, и внутренне напрячься. Который раз убеждаюсь в присутствии у себя «шестого чувства» или какой-нибудь подобной фигни. А как иначе объяснить то, что на всех номерах у меня стандартная мелодия вызова, но я не глядя знаю — на другом конце «провода» кто-то, кого я слышать не планирую.