— Хорошо, мам, — закатил сын глаза, — ты такая трусиха!
— И шапку надень, — буркнула я.
— Зачем? Я же из подъезда не выйду? — недоумённо спросил не по годам умный ребёнок.
— Сквозняк потому что, уши продуешь. И откуда ты на мою голову такой умный? — ворчала я, как девяностолетняя бабка.
— Отсюда — ткнул в мой живот Мирон, и побежал в коридор.
— В наше время было тяжело, сейчас легче, — вернула тему мама, — легче найти работу, и я у тебя есть молодая, на подхвате, а тогда никто не помогал, я одна тянула. Если бы не помощь Бориса с Людой, не знаю, как бы и выдюжила после смерти отца.
Дядя Боря с женой были однокурсниками и лучшими друзьями папы. После его смерти они много помогали нам, деньгами или продуктами. Организовали похороны и поминки за свой счёт, помогли поступить мне в институт. Тётя Люда, жена дяди Бори, всегда звонила нам, спрашивала, нужно ли чего.
Мама вздохнула и села на табуретку, пододвигая ко мне розетку с клубничным вареньем. Я видела, что воспоминания прошлого так же расстраивают и печалят мою роднульку, и сжала её руку.
— Ты права, давай не будем о прошлом. Сейчас у нас все хорошо, крыша над головой есть, ты работаешь, у меня тоже есть работа в паспортном столе. Да, там платят мало, но это не страшно — возьму пару фирм через интернет, буду работать удалённо, — оптимистично строила я планы. — Опыт работы у меня уже есть, главное, трудовую забрать с записью "уволилась по собственному желанию". Позвоню Наташе, она сама адекватная из бухгалтерии, попрошу забежать в отдел кадров и помочь с оформлением.
— Заходи, — услышала я голос Мирона. А вот и чадо моё вернулось, — иди прямо и налево, мама чай пьёт с бабушкой.
Зачем он собаке объясняет, где мы? Обычно Демон точно знает, где находится наша кухня, и есть ли в ней кто-нибудь. Без него даже в три часа ночи в холодильник не залезть — он тут же прибегает и требует еды, глядя просительными жалостливыми глазками. Я, держась за стол, наклонилась назад, выглядывая в коридор, да так и замерла.
— Мирон!! — заорала я, вскакивая.
Сын тут же выглянул из-за спины мужчины.
— Да в шапке я, в шапке, чего сразу орёшь. Сейчас Демона ещё раз позову, — ворчал маленький мальчик, стоя в шапке, без куртки, в одном носке и домашних шлепанцах. Развернулся и вышел опять в подъезд.
Я подняла голову и хмуро оглядела гостя.
— Зачем пришёл? — неприветливо спросила я, выходя в коридор.
— Увидеть сына, — ответил он, и поставил на пол два больших бумажных пакета.
— Уходи, Корвус, он не твой сын, — отрезала холодно, сложив руки на груди.
— Здраасссти, — выглянула моя мама и, оглядев гостя, громко хмыкнула. — Явился, приблудный. Хлебушек-то купил?
— Мама! — возмутилась я, и отправила женщину обратно на кухню.
— Не мамкай, — сказала мне близкая родственница, хлопнула дверью кухни, и стала греметь посудой.
— Иди, Корвус, откуда пришёл, — я прошла вперёд и включила свет в коридоре.
Мужчина продолжал стоять на перепутье между кухней и комнатой, разглядывая меня.
— Ты оставила столько сообщений, но самого главного не сказала, — заметил он.
А я разозлилась. То есть сообщения о том, что я переживаю и скучаю, он получил. И мои слёзные мольбы и просьбы вернуться тоже видел. И ни на одно сообщение этот хмырь не ответил честно, по-мужски — мол, со мной всё в порядке, извини, Мира, прошла любовь, завяли помидоры. Ты была для меня лишь лёгким необременительным развлечением, прощай и не скучай.
— Убирайся из моей жизни, Корвус. Он не твой сын, — прошипела я в ярости.
— Я тебе не верю, — хмыкнул он, и его выражение лица неожиданно сменилось, а взгляд потеплел, — ну что, дружок, будешь получать подарки?
Я повернулась к сыну: мальчик старательно закрывал входную дверь и осматривал гостя.
— Нет, спасибо, — ответил мой ребёнок и, схватив дворнягу, потащил её в ванную мыть лапы.
Корвус удивлённо проводил взглядом Мирона, я же улыбалась и гордилась моим мальчиком: не повёлся на подарки незнакомого дяди.
— Он вылитый я, — сказал Корвус с какой-то гордостью в голосе; я же тряхнула головой.
— Езжай к своим детям и жене, оставь мою семью в покое, — попросила я миролюбиво.
— Нет. Мирон мой сын, и я его заберу, с тобой, или без тебя, — припечатал мужчина, подходя ко мне ближе.
— Никуда ты его не заберёшь, я тебе не позволю! Он мой сын, только мой! У тебя нет никаких прав на него, — слова Корвуса разозлили меня, и я сделала к нему шаг навстречу.
Глаза мужчины опасно потемнели, а меня тут же окутал терпкий мужской запах его одеколона. Воспоминания хлынули потоком: как я нюхала его, зарываясь в шею, как засыпала, обнимая его голое тело; как нюхала подушку, на которой он спал. Щёки покраснели, и я сделала шаг назад. Не время копаться в воспоминаниях.