Мне так и не суждено было узнать, кем была эта девушка, совершила ли она на самом деле убийство и как удалось ей устроить побег. По-английски Пилар говорила хорошо и правильно, в ее внешности не было ничего вульгарного или особо порочного, да и лет ей было мало, не больше двадцати пяти, как я думаю. Странный и опасный цветок, неистово мечтавший о свободе…
Решетки с противовесом придумал явный извращенец. Представьте: решетка в самом конце короткого, но все же туннеля, метра в три длиной, да еще и вертикального. Открыть ее можно с помощью рычага, который находится у подножия лестницы. Потом вы поднимаетесь по этой самой лестнице к решетке — и она захлопывается у вас перед самым носом, но не потому, что вы поднимаетесь недостаточно быстро, — Пилар, например, карабкалась, как обезьянка, — а потому, что в одну из ступеней встроен противовесный рычаг. Как это работает, совершенно понятно. Вот объясните только — зачем?!
Короче говоря, я осталась внизу и держала рычаг, а Пилар полезла наверх. Оказавшись за решеткой, она честно попыталась удержать ее в открытом состоянии, но пружина была слишком тугой. Под решетку следовало подложить что-то, но вокруг не было абсолютно ничего хоть сколько-нибудь твердого.
Военный совет по обе стороны решетки длился минуту, не больше. Пилар пожертвовала свою юбку, я — юбку и жакет. Возможно, кто-то сочтет это эротичным — если этому кому-то по душе грязные до умопомрачения девки со свалявшимися волосами и расцарапанными физиономиями.
На Пилар остались трусики и черный топ, на мне — трусики и лифчик. Между прочим, вполне симпатичные, практичного лилового цвета и с минимумом кружев. Я вам передать не могу, до чего по-идиотски я выглядела в этом виде…
Из нашей верхней одежды мы скрутили тугой валик, Пилар дождалась, когда я открою решетку, и подсунула валик к самым петлям. В результате мой путь к свободе представлял собой щель шириной сантиметров в тридцать — если измерение на глаз производит косоглазый оптимист.
Я скорчилась под щелью, чувствуя, как меня охватывает отчаяние. Нет, я вовсе не толстая, но и миниатюрной куколкой меня не назовешь, и все эти книжные байки насчет того, что если пролезла голова, то пролезет и остальное…
… оказались чистой правдой. В книгах, разумеется, не упоминается, что при этом вы сдираете с себя всю кожу по ходу движения и что для достижения лучшего эффекта вас подбадривают такими словами, от которых зальются краской смущения даже докеры в порту! Как бы то ни было, окровавленная и дрожащая, в порванном лиловом бельишке, я без сил повалилась на бетонный пол рядом с Пилар и только тут поняла, что вокруг нас сухо.
Мы посидели на холодном цементе, приходя в себя, а потом Пилар сказала:
— Вон там свет. Там выход, Джесс. Мы все-таки выбрались…
В туннеле вокруг нас уже давно была практически полная темнота, я об этом не упоминаю только потому, что мне неприятно об этом вспоминать — темноты я побаиваюсь с детства. Тусклый свет пробивался к нам из вентиляционных отверстий, давая возможность хоть как-то ориентироваться, однако здесь, наверху, было значительно светлее. Я прикинула: на улице должны быть густые сумерки, ведь сейчас не меньше десяти часов вечера. Тогда откуда свет?
Я хотела остановить Пилар, но маленькая бандитка уже почуяла воздух свободы. Ее стройная фигурка метнулась в сторону светлого пятна, и мне ничего не оставалось, как бежать за ней.
Вскоре стало ясно, что перед нами действительно выход из подземелья, а светло потому, что на улице горят фонари. Пилар выругалась по-испански и велела мне сидеть и не высовываться, пока она не выберется и не найдет сообщников. Мое белое тело и светлые волосы будут видны за милю, сказала Пилар.
Я послушалась и уселась возле самого выхода, обняв руками изодранные коленки. Только сейчас мне пришло в голову: ведь Пилар намерена исчезнуть, бросить меня одну — и как я собираюсь покинуть Марокко в таком вот виде?!
Надо вернуться к решетке и выдернуть вещи. Возможно, я сумею притвориться жертвой ограбления. Или доберусь до океана и хоть немного отстираю многострадальный костюмчик в водах Атлантики…
Пилар тем временем шагнула наружу, ее чистый и звонкий голосок прозвенел на всю улицу:
— Пабло, аморе мио, я сделала это!..
И в этот момент ударил выстрел. За ним другой, третий — и пошло гулять по всей улице, перекатываясь эхом между домами. Пилар дернулась, как от удара, шагнула назад и свалилась к моим ногам. Я заглянула ей в лицо, не понимая, почему она медлит…
Огромные черные глаза смотрели спокойно и чуть изумленно. Алые губы приоткрыты, словно Пилар что-то хочет сказать. И черная струйка из угла рта, сначала тонкая, потом все шире, шире, и еще эти ноги, вывернутые при падении под очень странным углом, у живых так ноги не выворачиваются…