– Просто…я…
– Ты не знаешь других слов, кроме "я" и "просто"? – требовательно спросила девочка.
– Нет! – Найрон отвернулся. Наколол, наконец, розовый кусок и запихнул его в рот, явно переоценив свои возможности. Оказалось, ему неслыханно "повезло": впервые в жизни он попробовал мякоть франга, фруктового дерева, плоды которого славились вязкостью и своеобразным вкусом. Кусок не только оказался слишком большим для него. Он мигом прилип к зубам и, похоже, задался целью не позволить мальчику разлепить их до конца своих дней.
Дини, все это время наблюдавшая за Найроном, высокомерно вздернула брови и, сжав губы в узкую белую полоску, гордо отвернулась.
Выпучив глаза, Найрон принялся усиленно жевать франг, запоздало понимая, что не следовало закидывать его в рот целиком. Он со жгучей завистью наблюдал, как рыжий мальчик напротив режет такой же кусок на четыре части, поливает их коричневым соусом, и только затем отправляет в рот. Кажется, мама говорила когда-то, что франг нужно есть с соусом, который мешает ему липнуть к зубам…
Найрон прикрыл глаза и зажевал еще усерднее. И чем больше он старался, тем меньше у него получалось. Открыв глаза, он вздрогнул. На него в упор смотрел Корвин.
– Найрон, тебе плохо? – Корвин едва сдерживал смех, – что ты там такое заглотнул?!
С мученическим видом он ткнул пальцем в тарелку с франгами. Брат сдвинул брови, недоверчиво улыбаясь.
– Целиком и без соуса? – после кивка Найрона он беззвучно затрясся от хохота.
– Так, пойдем. Немного успокоившись, Корвин схватил со стола соусницу, взял Найрона за локоть и повел в умывальную.
Там брат показал, как лучше заливать в рот соус, чтобы франг постепенно, кусочек за кусочком начал отлипать от зубов. Желание есть его у Найрона пропало абсолютно, и он выплевывал остатки франга в туалет. Все еще веселясь, Корвин пошел обратно в гостиную, оставив Найрона наедине с соусницей и липучим фруктом.
Мальчик уже почти избавился от него, когда услышал шаги и голоса. Он хотел было выйти, но понял, что голоса принадлежат маме и дедушке. Сам не понимая почему, он приоткрыл дверь и вслушался.
– Мэлон, у вас очень красивый и уютный дом. Я стараюсь создать такую же атмосферу в нашем, но мне не достает вашего с Нади жизненного опыта и чувства меры.
– Всевышие! Мира, ты преувеличиваешь! Хотя, мы, конечно же, много усилий приложили к тому, чтобы сделать дом таким. Но у вас тоже очень хорошо и уютно, не принижай свои умения!
Мама с дедушкой прошли мимо умывальной и зашли в спальню. Найрон напряг слух, прижавшись к двери.
– О-о! Я помню все здесь! Ничего не изменилось с тех пор, как мы с Гергом были детьми! Шкатулки, ваш меч, книги…Знаете, мне всегда казалось, что входя в эту комнату, я попадаю в какой-то особенный, сказочный мир.
Мэлон рассмеялся.
– Ну, насчет сказки не знаю, но мы с Нади тоже здесь себя по-особенному чувствуем…
Найрон не понял, отчего его мама так звонко расхохоталась. Ковырнув между передними зубами, он вытащил очередной отлипший кусочек и бросил на пол, так как и мусорная корзинка, и туалет были в другом конце умывальной.
– Мэлон, – спросила мама, видимо продолжая осматриваться, – а где же та статуэтка, помните? Вы заказали две, когда мы с Гергом окончили школу…
– Ох, да, такая жалость! Нас ведь ограбили и, что обидно, произошло это уже на исходе войны. Унесли несколько вещей и вместе с ними эту статуэтку.
– Вы никогда не говорили об ограблении… Но…Это так странно, ведь она не была ценной, простая деревянная…
– Сами не понимаем. Может грабителям просто понравилась твоя копия? – дедушка мрачно хмыкнул, – Все хотим заказать новую, и как-то руки не доходят, – добавил он извиняющимся тоном.
– Да что вы, Мэлон! Не стоит. В конце концов, слава Всевышию, не украли ничего ценного, так ведь?
Найрону уже надоело стоять без движения в умывальной, а выйти незамеченным он не мог. Ну сколько можно терзать дедушку этими светскими разговорами ни о чем?
– Да уж, лучше б ценное… – пробормотал Мэлон.
– Но Мэлон, статуэтка – пустяк! – изумленно воскликнула мама.
– Пустяк? Она…Она была нам дорога… Эти статуэтки – память о вашей с Гергом юности, – дедушка внезапно замолчал. Найрону не было видно выражения их лиц, но ему показалось, что молчание затянулось.
– Ох, Мира, все эти разговоры будят воспоминания о войне. Не самые приятные воспоминания.
Когда мама извинилась, и они прошли в гостиную, Найрон облегченно вздохнул и тихонечко прошел следом, быстро юркнув за детский стол. Бросая на тарелку более привычные сладости, он возмущенно думал о том, что лучше бы мама вместо всех этих вежливых расспросов, почаще напоминала ему, как правильно есть франги.