Внезапно от другого окна донесся придушенный вскрик, все повернули головы влево: вдалеке небо разделилось на две половины. Одна была привычного голубого цвета с лентами серых облаков, а вторая потемнела. Тяжелого серого цвета стена быстро приближалась к школе. Она выглядела совсем не страшно, будто тканое полотнище, которым какой-то шутник решил занавесить небо.
Потом послышался тихий, нарастающий гул. Сфера мелко затряслась. Подул ровный ветер, от которого деревья на плантациях начали медленно сгибаться. Казалось, это невозможно. Какое-то видение, которое вот-вот исчезнет. Но ветер усиливался и толстые стволы деревьев продолжали гнуться. Они легли почти горизонтально, их щупальца беспомощно извивались, не находя опоры, пузыри начали лопаться. Несколько плантаций оторвало и понесло прочь от школы. Сжав зубы и вцепившись руками в подоконник, Найрон смотрел на учителей. Они выстроились полукругом вокруг Токвина. Все, даже демарго. Голубой купол уплотненного воздуха, повисший над ними, объяснял, почему их до сих пор не смело с платформы. Гул стал нестерпимо громким. Серое полотнище росло с каждым мгновением, закрывая небо, нависло над школой. Внутри его текли сизые струи, клубились черные вихри. В уши ударил визг десятков детских голосов, легко перекрываемый гулом аврэдо и треском сферы.
Найрон не знал, молчит он или захлебывается криком вместе со всеми. Он только смотрел на учителей, стараясь не поднимать взгляда на стену, ярящуюся вихрями, удерживаемыми внутри ее невидимой силой. Учителя сцепили ладони, а Токвин сначала стоял, подняв вверх руки со сжатыми кулаками, потом начал медленно приседать. Когда стена, казалось, начала опрокидываться на них, он стал на колено, не опуская дрожащих, будто держащих огромную тяжесть, рук.
Найрон дернулся, прильнув к окну, внезапно разглядев, как от учителей поднимаются к аврэдо еле заметные, прозрачные воздушные струи. Спирально закручиваясь, они огромными столбами поднимались к стене и расползались по ее поверхности густым клубящимся туманом. Аврэдо нависло над ними, не приближаясь, будто в задумчивости. Но воздушные струи, поднимающиеся от учителей, стали утоньшаться, а стена все не удалялась.
Вдруг по платформе промелькнула фигура, скрываемая голубым куполом, приблизилась к учителям. Тео! Его синие волосы были заметны даже сквозь светящийся воздух, которым он окружил себя. Встав рядом с Токвином, он поднял руки и к стене зигзагом взмыла розоватая молния. Свившись с прозрачными спиралями, она врезалась в аврэдо, раздался грохот, и его поверхность дрогнула. Задрожала. Еще одна молния, бледно голубая, врезалась в стихию. Но Найрон не смог понять, откуда она взялась. Голубая молния, рвущаяся откуда-то со стороны, явно не от людей, стоящих на платформе, растеклась белым огнем по аврэдо. Яркие вспышки ее разрядов заставляли прикрывать глаза. Обе молнии, вгрызаясь в сизые вихри аврэдо, будто высасывали их. Те замедлили вращение и стали бледнеть, стена начала отодвигаться, медленно поднялась выше. Проплыла над школой, не задев ее. Ветер стих и оставшиеся деревья вновь тянулись к небу.
Боясь дышать, дети смотрели вслед быстро улетающей стене. Раздались плач и всхлипывания, успокаивающее бормотание. Следовало помолиться Всевышию, чтобы Ругирит не пострадал, но Найрону было не до этого. Растолкав локтями толпу, он продрался в коридор, оттуда в холл. Выбежал на платформу и застыл. Они все лежали без движения. В неудобных позах, будто мертвые. Сердце остановилось на половине удара. Стукнуло два раза. Снова замолкло. Удар. Снова два. Медленно подойдя, Найрон опустился на колени. Тронул за руку Эву, лежащую ближе всех. Она была теплая. Томс прерывисто дышала. Радостно вскрикнув, Найрон потрепал ее по плечу. Она шевельнулась и открыла глаза. Приподнялась на локтях, со страхом глядя в небо.
– Оно ушло! У вас получилось… – голос Найрона стих. Токвин, в отличие от Эвы, еще не шевелился.
Перепрыгнув через ноги Дэмайло, он подскочил к Дагу. Рядом открыл глаза и неуверенно сел Тео. Виновато втянул носом воздух, покачал головой.
– Мне надо было раньше выскочить…- он огляделся, – откуда вторая взялась?
Не обращая внимания на него, Найрон склонился над Дагом. Ну откуда ему знать, жив ли он, если у него ВСЕГДА белое лицо?! Руки холодные, но здесь ведь холодно? И… И… То, что он никак не может понять, бьется ли его сердце, еще ведь ничего не значит!