– Ой! Да я сама тебя отпрошу! Заодно купишь мне кое-чего! Ага?
Найрон немного растерялся от легкости, с которой Эва предложила замолвить за него словечко. Обрадовано кивнув, он постоял еще в нерешительности.
– Когда лететь хочешь?
– Ну, можно завтра – свободный от уроков день.
– Хорошо, сегодня же поговорю с ним. А ты зайди завтра утром, – Эва с довольной улыбкой улеглась обратно. Найрону вновь стали видны только свисающие с подлокотника ноги в смешных красных носках. Книга взметнулась вверх, Эва зашелестела страницами.
Отворачиваясь, Найрон успел разглядеть название: "Загадка Разящей маски и ее роль в исходе войны". Хмыкнув, он вышел. Мама говорила ему, что большинство легенд о событиях, случившихся в войну, возникли уже после ее окончания и были просто вымыслом. Особенно те легенды, которые пытались объяснить исход войны действиями какого-то одного мыследея. Это было тем немногим, что рассказывала ему мама о войне.
Остаток дня Найрон, высунув язык, писал рефераты для Немизы вместе с такими же страдальцами, играл со Стичем, отвечал на вопросы о том, как он ему достался, а также боролся с желанием написать письмо Рену. От него позавчера пришло уже пятое. В нем Рен по-прежнему недоумевал по поводу упорного молчания Найрона и рассказывал о своих школьных буднях, о том, как они с Корвином подружились с двумя девчонками из параллельного класса, и что ему все нравится. Рен спрашивал, как у Найрона дела и есть ли успехи в учебе. Читая письмо, Найрон от злости сломал карандаш. Теперь, вспоминая письма Рена, Найрон говорил себе, что во всех он пишет о своей дружбе с Корвином, о том, какой тот хороший друг. А потому – пусть с ним и дружит!
Под вечер между Грегони и Нитсом завязалась перепалка из-за писем родителям, которые приказал разослать демарго. Оказывается, те не прилетели в школу после аврэдо, потому что в письмах он дал им знать, что из детей никто не пострадал и нет надобности лететь и волноваться. Нитса возмутило то, что демарго посоветовал им не лететь в школу. Он хотел увидеть отца, а также попросить у него немного капелей. И теперь его надежды сорваны глупыми письмами. Грегони же утверждал, что демарго поступил правильно и назвал Нитса жадным эгоистом, не думающим о родителях. Найрон посмеивался в сторонке. Уж его-то отец точно не стал бы дергаться, даже если бы не получил такого письма. Ведь, если аврэдо уничтожило школу – ничего не изменишь, а если нет – зачем дергаться, итак все в порядке!
Представив, что могли бы сказать о его смерти Мэлон и Нади, он сломал второй карандаш и решил, что не стоит совмещать раздумья на такие темы и пометки в книге по живологии.
Ложась спать, Найрон пытался повторять содержание своих рефератов, но поняв, что уже ничего не запоминает, накрылся одеялом. Свесив руку, он вздрогнул, пальцы коснулись чего-то мягкого и теплого. Отдернув ее, Найрон вытянул шею. В его сапоге свернулся клубком Стич, накрыв нос хвостом. Погладив его по круглому маленькому уху, Найрон зарылся в подушку. На утро ему предстояло проснуться счастливо улыбающимся: второй раз за долгие месяцы ему ничего не снилось.
Закинув в рот бутерброды с мясом и несколько стеблей додо, запив все это горячим соком нармики, Найрон помчался к Эве. Она улыбнулась, открыв дверь на его стук. Запахнула халат, пригладила непослушные пряди волос и пригласила Найрона присесть в кресло, в котором накануне наслаждалась чтением.
– В общем так, демарго я уболтала. Хотя, у него сейчас других забот полно, он выписывает заказы на новые плантации и шворхов. Полетишь двенадцатичасовым караваном. Я тебя отпускаю одного, потому что у старшеклассников завтра очень сложная проверочная работа по влиянию на неживую природу, я просто не могу отрывать их, а второклассники будут убирать на плантациях. Но ты ведь будешь умницей и не подведешь меня, да? – Найрон с готовностью кивнул, – так вот, будешь лазать по городу, зайди в лавку "Чудодейка Лестри" и купи мне два пузырька "Ночного света" и коробочку "Солнечных грез". Вот, – она протянула коричневый листок, – я написала. Держи, здесь семь капелей, должно хватить, еще и останется.
– Да! И обратно лети двухчасовым, я тебя жду не позже трех часов дня. А потом начну злиться как микрада.
Снова послушно кивнув, Найрон попытался представить себе Эву Томс в виде микрады. Получилось смешно, но почему-то очень даже правдоподобно. Решив, что не станет ее злить, Найрон пообещал себе, что улетит из Ругирита двухчасовым караваном, даже если он окажется самым интересным городом, который он видел в своей жизни. В конце концов, начиная с третьего класса, их будут возить туда на прогулки.