— Что ты об этом знаешь?
— О чем?
— О том, что намерен сделать. Ты ведь не смыслишь в этом ровно ничего.
— Я знаю…
— Молчи!
Ванго потупился. Кролики попискивали в своем загоне под скалой.
— Я утверждаю, что ты ничего об этом не знаешь!
— Я бываю здесь уже три года, — прошептал Ванго.
— Ну и что?
Настоятеля снова обуял гнев.
— И что? Если бы ты ходил три года в цирк, то захотел бы стать клоуном? А если бы просидел три года в кроличьем садке, то решил бы превратиться в кролика? Ты ничего не знаешь, Ванго! Ничего! Ничего! Ничего!
— Я знаю ваш…
— Но мир! Разве ты знаешь мир?! Что ты видел в жизни? Острова! Две песчинки в море! Свою няню, нескольких людей в рясах, ящериц… Жизнь ящериц — вот что тебе знакомо, Ванго! Ты и сам — ящерка среди других ящериц.
Ванго отвернулся. Слезы жгли ему глаза. Он-то надеялся, что падре примет его с распростертыми объятиями.
Какая-то пичужка пролетела совсем близко от него, явно желая утешить.
Зефиро присел на камень. Они долго молчали, не глядя друг на друга, потом Ванго подошел к настоятелю. И услышал слова Зефиро:
— Нам нужно расстаться.
И снова на несколько минут воцарилась тишина.
— Ты покинешь этот остров, Ванго, и свой остров тоже. Проведешь вдали отсюда целый год. А через год, если захочешь, вернешься сюда, ко мне.
— Куда же мне ехать? — спросил мальчик, рыдая.
Зефиро остро почувствовал свою вину.
Ему давно следовало отвадить Ванго от монастыря.
— Я назову тебе одно имя. Имя человека, к которому я тебя пошлю.
— В Палермо?
— Нет, дальше.
— Значит, он живет в Неаполе? — всхлипывая, спросил мальчик.
— Нет, гораздо дальше.
— В другой стране?
Зефиро взял Ванго за плечо и привлек к себе.
— В другой стране? — снова спросил Ванго.
— Его страна — это вся планета.
8
Сопротивление воздуха
На берегах Боденского озера, Германия, шесть лет спустя, апрель 1934 г.
Цеппелин был привязан к полу гигантского ангара, словно пленный дракон. Державшие его тросы скрипели от натуги. Гирлянды прожекторов освещали его округлые бока. Время шло к полуночи. На полу, между грудами чемоданов и мешков с почтой, стоял радиоприемник, из которого лились джазовые мелодии Дюка Эллингтона.
— Герр доктор Эккенер!
Отрывистый, лающий окрик шел с улицы.
Дирижабль слегка дрогнул на своих тросах. Его серебристое тело еще источало солоноватый запах недавних перелетов. Сейчас он казался спящим.
— Найдите мне его!
С этим зычным приказом в ангар вошел человек, за которым следовали трое новобранцев в военной форме. При виде цеппелина солдаты застыли на месте.
«Граф Цеппелин» представлял собой летательный аппарат длиной в двести сорок метров, шириной в сорок и высотой с десятиэтажный дом. Рядом с ним люди казались крошечными личинками. Однако в случае с вошедшим данное сравнение было совершенно излишним — он и без того выглядел нелепо.
— Доктор Эккенер! Найдите мне доктора Эккенера!
Этот человечек, утонувший в своем просторном мундире, был крайсляйтером — нацистским руководителем округа Фридрихсхафен. Два дубовых листка, вышитых на воротнике кителя, ясно давали понять всю значимость данного звания тем, кто мог бы принять его за прыщавого подростка, наряженного мамочкой в парадный костюм по случаю визита к старой тетушке.
— Найдите его мне!
Солдаты вздрогнули, хотя мощь дирижабля внушала им куда больший трепет, чем истерическая жестикуляция шефа.
Они двинулись к серебристому монстру на цыпочках, словно опасаясь его разбудить.
Каждому из троих новобранцев было не больше двадцати лет.
Все они родились и выросли в этом районе. И все видели, как рядом с их домами возникают огромные летательные аппараты, изобретенные графом фон Цеппелином еще в конце XIX века. Мальчишки питали почтительную любовь к этому дерзкому предприятию, возникшему на берегах их озера и после кончины графа перешедшему под руководство Хуго Эккенера.
Особенно им нравилась легендарная история «Графа Цеппелина» — самого последнего воздушного корабля, который теперь совершал перелеты по всему миру, производя фурор в каждом городе, где делал остановку.