Ванго знал, что 1929 год — год его четырнадцатилетия — еще не раскрыл все свои тайны. Именно здесь, в полумраке гигантского дирижабля, таился один из ключей к великим переменам в его жизни.
Вот почему, покидая Париж и тело убитого отца Жана, он первым делом решил добраться именно сюда.
Ванго спустился по трапу «Графа Цеппелина». Охранники всегда сторожили вход в ангар. Но его они не увидели. Ванго умел скрываться от них. Он направился к мастерским.
А Хуго Эккенер сидел в штурманской каюте, положив сжатые кулаки на кожаную обшивку пульта управления и дрожа от гнева. Ему пришлось отказать в гостеприимстве двадцатилетнему юноше, которого он любил, как сына.
Ибо он поддался страху.
За месяц до этого, в июне, Рудольф Дильс, молодой, цветущий руководитель гестапо, пригласил Хуго Эккенера на обед. Вначале разговор шел о самых незначительных вещах.
— Я беспредельно восхищаюсь вами, доктор Эккенер.
Эккенер молча ел суп, спрашивая себя, что нужно от него этому молодчику с дуэльным шрамом на щеке и безупречно гладкими, зачесанными назад волосами. За десертом шеф политической полиции, смахнув со скатерти крошки, положил перед капитаном толстую папку. На ней крупными буквами было написано: ЭККЕНЕР.
Пролистав сотни страниц досье, капитан Эккенер сказал:
— О, это больше, чем восхищение мной, друг мой, это уже любовь!
Досье наводило ужас. В гестапо знали всё. Всё, что касалось самого Хуго Эккенера и фирмы «Цеппелин». Там были зафиксированы его поездки, контакты, телефонные звонки, от важных до самых невинных. Это было грозное средство давления.
На другой день после этой встречи командиру пришлось намалевать на цеппелине свастику.
Через два месяца, в один из дней, когда стояла страшная жара, Эккенера вызвали к рейхсканцлеру Гитлеру в Берхтесгаден, его резиденцию в горах.
В последующие ночи Хуго Эккенеру то и дело виделся в кошмарных снах этот человечек, который сидел за письменным столом, поглаживая носком ботинка черного пса. Хуго помнил, как министр авиации Геринг, ненавидевший Эккенера и его цеппелин, провожал капитана к дверям этого маленького, утонувшего в цветах шале высоко над долиной; он тогда впервые в жизни почувствовал, как у него дрожат руки.
С того самого дня в глубине души Хуго Эккенера, за вызывающими манерами и скверным характером, поселился маленький, но цепкий зверек, имя которому было страх.
Что-то сломалось в нем. И чувство собственного достоинства сильно поблекло.
Хуго Эккенер резко поднялся.
Он знал: стоит ему выпрямиться, и он сможет раздавить эту незваную маленькую гадину.
Прошло несколько минут, и Ванго, шагавший по травяному взлетному полю цеппелина, услышал, как его окликнули.
Он обернулся.
К нему подбегал запыхавшийся Эккенер.
— Я вспомнил: однажды в наш цеппелин пробрался какой-то нелегал. Такое иногда бывает во время перелетов. Дирижабль взлетает, и с этим человеком ничего уже нельзя поделать. Не выбрасывать же его за борт.
Ванго молча ждал продолжения.
— Вот и все, — закончил Эккенер, шумно переводя дух. — Я просто хотел тебе это рассказать. А теперь пойду-ка я домой и посплю, жена меня заждалась.
Эккенер поднял ворот пальто и пошел прочь. Ванго так и не тронулся с места. Отойдя на несколько шагов, Эккенер обернулся.
— Еще одно, Иона: я тебя сегодня вечером не видел. Я не видел тебя уже пять лет. Даже едва помню. Ясно?
Ванго кивнул.
Эккенер удалился в темноту. Теперь он высоко держал голову. По его седым волосам пробегали блики от прожекторов ангара.
К трем часам ночи, когда до рассвета было еще далеко, цеппелин уже начал походить на гудящий улей.
Вокруг аппарата суетились техники. Постепенно собирался экипаж — пилоты, офицеры, механики, все в черных кожаных пальто, сосредоточенные на предстоящем полете.
Несмотря на то что полеты регулярно проходили уже много лет подряд, никто из этих людей так и не привык относиться к ним буднично и спокойно: всем казалось, что они участвуют в каком-то невероятном приключении. И они готовились к встрече с цеппелином, точно к свиданию. Каждый благоухал хорошим одеколоном и дорогим мылом. Волосы под фуражками были тщательно набриолинены, а ботинки начищены до зеркального блеска.
Им подавали кофе в одном из цехов, самом дальнем, чтобы избежать контакта с горючим газом, накачанным в цеппелин. Но, даже получив кофе, люди не могли удержаться, чтобы не подойти к ангару; стоя с горячим стаканчиком в руке, они пожирали глазами спящего гиганта, которого им предстояло разбудить. И невольно улыбались, разглядывая его и с гордостью думая о том, что принадлежат вот к этой небольшой когорте, которая за какие-нибудь десять лет совершила невообразимое — создала воздушный корабль, способный за три дня и две ночи перелета связать Европу с Бразилией или любой другой страной мира в условиях роскошного, беззаботного существования на борту.