Почти каждый дом держал скотину. В основном это были овцы, был в этой деревне и осел очень горластый и упрямый. Каждое утро старик-пастух, проходя по всем улицам села, собирал овец в стадо и вёл его выше в горы на выпас. Это происходило всегда ранним утром, когда солнце только намекало, что собирается показаться из-за гор. Возвращались они к полудню, и овцы постепенно, проходя мимо своих дворов, расползались. Мимо монастыря к своему дому, что стоял прямо на краю горы, притулившись к стене монастыря, старик уже шёл один, кивая встречным односельчанам. Старик жил всю жизнь в этом селе, слыл молчуном, но философом. Пожалуй все его любили и уважали, и овцы, конечно, тоже.
Иногда в село приезжала из Москвы столичная гостья. Родом она была отсюда, дедом ее был некогда настоятель этого монастыря, человек прогрессивный и деятельный. Им в деревне была организована школа для местных детей. По его инициативе был сооружён источник питьевой воды из горного ручья. Вся деревня стекалась сюда за свежей и вкусной водой. Когда внучка его подросла, родители ее, которые были врачами и служили в госпитале внизу, у подножия гор, забрали единственную дочь к себе, дабы дать ей городское образование. Потом девочка выросла, вышла замуж и переехала к мужу в Москву.
Уже давно умер тот настоятель монастыря, родители-врачи. А женщина эта иногда все же приезжала навестить своё детство.
Однажды она приехала со своей младшей дочкой, девочкой лет десяти. Ребёнок был типично городской, но шустрый и любопытный. Остановились они не в родовом доме, окружённом огромным садом с персиковыми деревьями. Дом этот и сад давно уже поделили между собой два брата, дальних родственника настоятеля. Отношения с ними у приехавшей складывались непросто. Жила в этом селе ещё семья подруги ее матери. Семья большая, шумная и очень гостеприимная. Вот у них-то и останавливалась всегда гостья. На этот раз им с дочкой выделили целую комнату, маленькую, но уютную, с окнами на тенистую сторону. Каждое утро девочку будила труба, на которой во всю мощь кто-то играл под окнами. Спустя несколько дней девочка узнала, что это был тот самый местный осел, который издавал этот протяжный с переливами звук. «Осел специально приходит меня будить!»— решила гордо девочка.
В те годы даже в сёлах учили русский, дети все говорили с акцентом, но понятно. В свою компанию ее принимали, но девочка была любопытной, поэтому любила тереться и рядом со взрослыми. Правда, общались они между собой и с ее мамой на своём языке, но наблюдать за их жестами, мимикой и проворными действиями ей было очень интересно. А дел у этих людей было очень много.
Но самым знаменательным событием в тамошней ее жизни было знакомство со стариком-пастухом и его овцами. Сначала она встречала его, когда он возвращался и помогала ему закрывать их в загонах, куда они и сами покорно стремились, уставшие от похода. Со стариком она общалась по русски, а он на непонятном ей языке. Русского он не знал, но жесты его были очень красноречивыми. Ей все было понятно и без слов. Однажды он позвал ее пойти с ним прямо с утра туда в горы. Так как она радостно закивала своими хвостами, он зашёл в дом, где они остановились и обсудил это предложение со взрослыми. После некоторого колебания, но под всеобщее заверение, что это совсем не опасное мероприятие, мама тоже согласилась.
Весь день девочка готовилась к походу и даже легла спать, против обыкновения, очень рано. Ночью она тоже, как говорят, «спала вполглаза», боясь проспать важный день. Но все получилось и даже с запасом. Так что, когда старик с частью собранных овец появился около их дома, попутчица уже стояла с хозяйскими овцами рядом с двором. Не смотря на то, что дни стояли очень жаркие, утро раннее для неё оказалось неожиданно прохладным. Старик достал из сумки, что болталась у него на поясе, какую-то небольшую шкуру и набросил ей на плечи меховой стороной внутрь. Стало быстро тепло, правда, сильно пахло овцой. Всю дорогу в горы они шли молча, прислушиваясь к просыпающимся горам. А просыпались они с шорохами, запахами бликами и журчанием проснувшихся мелких ручейков от источников, тихо спускающихся с гор. Наконец они вместе со стадом вышли на совершенно пологую площадку просторную, тенистую от нависающих с гор кустарников с бурным ручьём между двух огромных, видно некогда свалившихся с вершин, камней. По тому, как замедлились движения старика и по стаду, как по команде, рассредоточившемуся по поляне, девочка поняла, что здесь и будет их привал.
Теперь она пожалела, что не послушалась взрослых и не взяла с собой приготовленную для неё еду. Есть ужасно хотелось и пить тоже. Но тут старик, расстелил и ту шкуру, что она уже давно с себя сняла, и другую такую же, что висела у него на поясе с другой стороны от сумки, у подножия старого, ветвистого дерева с широкой кроной. Он чинно уселся на одну из них и пригласил попутчицу последовать его примеру. Затем он достал из сумы два кулька. Это был очень вкусный домашний сыр и хлеб свежий, душистый, домашнего производства. Она знала эту вкуснейшую еду. Здесь все занимались ее изготовлением. Потом вытряс огромных и спелых четыре помидора, а на них положил пучок душистой зелени. А пить позвал девочку к ручью и показал, как это делать, зачерпывая воду пригоршней. Вода была холодная, пенистая, даже немного обжигающая. Лучше всякого лимонада! Есть, молчать, смотреть друг на друга смеющимися от счастья глазами и слушать шорохи гор и пение птиц было ужасно здорово! Иногда блеяли овцы, напоминая о себе, но им тоже было не до старика и девочки. У овец ведь тоже был завтрак сочный, питательный и вкусный.