Я снова прикладываю телефон к уху.
— У меня двенадцать пропущенных звонков от Хаммонда, — говорю я Мэйбл, и она фыркает.
— Потому что лейбл ссыт кипятком. Сейчас буквально единственное спасение в том, что в статье предполагается, что ты с Торреном, так как вчера мы были с тобой, но Хаммонд знает, что Торрен вернулся в отель вместе с нами. Он пытается свести ущерб к минимуму, но, честно говоря, мне кажется, он хочет тебя задушить.
Я со стоном плюхаюсь обратно на кровать, разбудив Леви. «Прости», — говорю я ему одними губами. Он приподнимает бровь, и я качаю головой, затем снова сосредотачиваюсь на Мэйбл.
— По крайней мере, у них не так много информации. Фотографии не так уж плохи. А видео…
— Савви, я знаю, ты привыкла к скандалам и все такое, но это секс-видео. Теперь ты на секс-видео, и тебя ни с кем не перепутать. У тебя один из самых узнаваемых голосов в мире, и теперь все знают, как ты звучишь, когда кончаешь. А если выяснится, что с тобой не Тор…
Мой телефон пищит, и я отвожу его, чтобы увидеть звонок от Хаммонда. Проклятье.
— Мэйбс, мне пора. Хэм звонит, и я могу с таким же успехом получить гребаную пулю.
— Удачи, сучка.
— Эй, Мэйбс, — зову я, успевая перед тем, как она повесит трубку.
— Да?
— Спасибо.
Какое-то время она молчит, достаточно долго, чтобы звонок Хэма перешел на голосовую почту, но потом снова говорит:
— Ты же знаешь, что я люблю тебя? Эта группа — самое близкое к семье, что у меня когда-либо было. Ты — моя сестра. Все так запуталось, и мы потеряли из виду то, что важно. Но я чертовски люблю тебя, Саванна, и просто… не хочу больше никому причинять боль. Ни одному из нас. Ни себе, ни тебе, ни парням. Ни гребаному Хэму, даже если он мудак.
Я смеюсь вместе с ней, а затем вытираю слезы. Слышу, как она всхлипывает и вздыхает.
— Если хочешь уйти из группы, я пойму. Не буду ненавидеть тебя за это, но я не хочу быть в «Бессердечном» без тебя. Я боюсь потерять свою семью, но и не хочу ее без тебя. Короче, что бы ни случилось, я рядом, хорошо?
— Хорошо, — хриплю я. — Я тоже люблю тебя, Мэйбс. И люблю нашу семью. Только…
Что мне сказать? Что я хочу все вернуть? Хочу то, что у нас когда-то было? Хочу просто стереть прошлое и начать все сначала? Возможно ли это? Я смотрю на Леви. Он внимательно наблюдает за мной, и когда мы встречаемся взглядами, он натянуто улыбается. Я люблю его и Бринн. Я люблю Мэйбл и парней. Но неужели мне придется потерять одно, чтобы обрести другое? Я вздыхаю, а затем мой телефон начинает пищать из-за очередного входящего звонка Хэма. Я стону.
— Мне пора. Хэм снова звонит. Люблю тебя.
— И я люблю тебя, — отвечает она, после чего я переключаюсь на звонок Хаммонда.
У меня даже нет возможности поздороваться, прежде чем попасть под его пулеметный огонь.
— Саванна, ты рехнулась? На гребаной крыше? С кем-то, КТО НЕ ТВОЙ ЖЕНИХ?
— Не мой жених, Хэм.
— Саванна, это серьезно! Я рву гребаную задницу, пытаясь прикрыть твою, а ты даже пару месяцев не можешь обойтись без неприятностей? Ты снова употребляешь? Ты была под кайфом, ког…
— Нет, Хаммонд, Иисусе. Не была я под кайфом. И не пила. Я в завязке уже почти год. Отдай мне, мать твою, должное.
— Я пытался отдать тебе должное, а потом ты оказалась НА СЕКС-ВИДЕО!
От его очередного рева я держу телефон подальше от уха. Лейбл — то. Прикрывает мою задницу — сё. Я чувствую себя дьявольски виноватой, но не из-за Хаммонда или Торрена. Я уже решила вернуться в группу, так что цирк с этой липовой помолвкой почти подошел к концу. Но Леви разозлится.
Он даже не хотел фотографий со мной. Когда он узнает, что у журнала о самых знаменитых наркоманах Америки есть трехминутное видео, где он трахает меня на крыше, то сойдет с ума.
— Хаммонд, — кричу я, пытаясь остановить его тираду. Он даже не слышит. — ХАММОНД, заткнись! Я поняла, ясно? Я придумаю, как все исправить.
— Саванна, тебе лучше надеяться, что никто не узнает, что на крыше в тебе был не член Торрена. Ущерб будет непоправимый. Так что, заляг на дно, пока я не придумаю, как снова убрать за тобой бардак.
И он бросает трубку.
Он бросает трубку, и смена ролей еще больше сбивает меня с толку. Я провожу ладонью по лицу, затем сажусь и поворачиваюсь к Леви.
Он сидит на кровати, забинтованной спиной ко мне. Порезы заживают, но кожа вокруг повязки все еще красная и воспаленная. Два дня назад. Три? Как давно нас затянуло в те пороги? И почему у меня такое чувство, что впереди нас ждут еще худшие испытания?
— Леви, — зову я неуверенно. Он не отвечает, поэтому я медленно придвигаюсь к нему на кровати. — Леви.