Знакомые руки и ноги обвивают мое тело, крепче сжимая. Я тяжело дышу и рыдаю.
— Леви, пожалуйста, нет! Отпусти меня!
— Не могу! — Его крик дрожит, он сильнее подминает меня под себя. — Я не могу тебя отпустить.
— Леви, пожалуйста. Пожалуйста, — кричу я хрипло сквозь слезы, задыхаясь от них, обжигая дымом горло.
— Прости, — говорит он. — Прости. Я не могу. Я не могу, Саванна. Прости.
Мимо нас спешат люди. Звучат крики. Воют сирены. Я прекращаю бороться с Леви. Рыдаю в землю, поворачивая голову, чтобы посмотреть на дом. На улице стоят пожарные машины. Пламя взлетает высоко в небо. В задней части дома раздается треск. Кто-то кричит, чтобы все ушли со двора, и позволяю Леви поднять меня на ноги и перетащить через улицу.
Ни Бринн, ни Рыжего не видно. И Зигги тоже. Смутно отмечаю камеры, но не могу оторвать глаз от горящего дома. Дома, спроектированного и построенного Леви. Дома Бриннли. Он объят пламенем, взмывающим до небес, и густым дымом. Я дрожу в объятиях Леви. Смотрю на дверь. Жду, что пожарный выйдет с моей мамой. Молю об этом. Молю, молю и молю.
Раздается еще один треск. На этот раз громче. Больше криков. Толпа, собравшаяся на улице, охает. Затем во вспышке огня и искр, которые я чувствую на своем лице даже на расстоянии, крыша переднего крыльца с грохотом рушится.
— Нет, — шепчу я. — Нет, пожалуйста, нет.
Когда громкий взрыв рикошетит от соседних домов и часть дома рушится, у меня подгибаются колени и ударяются о землю.
Глава 40
ЛЕВИ
Четыре месяца спустя
Наша VIP-ложа располагается в отдельной комнате на клубном уровне стадиона.
Она оснащена кондиционером, собственным баром с напитками и закусками, телевизором с трансляцией прямого эфира с концерта и акустической системой. Жизнь элиты уникальна. Билеты в подобные ложи стоят тысячи долларов и раскупаются за пятнадцать минут после поступления в продажу. Вообще-то, билеты на все шоу были распроданы за пятнадцать минут, и говорили, что было бы быстрее, если бы сайт не подвисал из-за огромного наплыва посетителей.
Анонс концерта «Бессердечного города» состоялся на прошлой неделе.
Это потрясло всех. Не прошло и года после предполагаемого «перерыва» группы, таблоиды все еще пестрели новостями о том, что Сав Лавлесс и Торрен Кинг никогда не были помолвлены, а сама печально известная солистка всего четыре месяца назад чуть не погибла в пожаре со смертельным исходом.
Никто не ожидал незапланированного концерта. Я улыбаюсь про себя, глядя на переполненный стадион. Никто еще не знает главной причины шоу.
— Мистер Купер, мы уже можем туда спуститься? — спрашивает Кэмерон, и Бринн согласно кивает.
— Да, папа, пожалуйста? Сав сказала, что Рыжий будет с нами. Если тебе что-то не понравится, просто сообщи ему об этом по радиосвязи.
Я поднимаю бровь, когда дверь позади меня открывается. Бринн и Кэмерон с одинаковыми улыбками встречают Рыжего.
— Готовы? — спрашивает Рыжий, и девочки с визгом бросаются к двери. Улыбнувшись, он поворачивается ко мне. — Идешь?
Я киваю, и мы следуем за Рыжим через клубный уровень, а затем вниз по лестнице на арену, где нас ведут в секцию, отгороженную от остальной части ямы.
— Как круто, — восхищается Кэмерон, и Бринн кивает с открытым ртом.
Все в этом месте кипит от возбужденной энергии. Всего месяц назад все здесь беспокоились, что больше никогда не увидят еще одного выступления «Бессердечного город». Поклонники начали возводить возле домов участников группы алтари для поклонения. Плакаты, подарки и цветы до сих пор украшают ворота из кованого железа, отделяющие дом Сав от улицы.
Создавалось такое впечатление, что их любимая группа умерла, и они отдавали ей дань уважения.
Поэтому, когда Джона опубликовал в своем аккаунте ссылку на обратный отсчет дня продажи билетов, люди сошли с ума. С того места, где я стою, шумиха того стоила.
— Я нервничаю. Это странно?
Я поворачиваюсь к Шэрон и вижу, как она заламывает руки, поэтому тянусь к ней, беру ее за руку и сжимаю.
— Почему ты нервничаешь?
Она неловко смеется.
— Даже не знаю. Просто это кажется таким значительным. Таким реальным. Постоянным. Такое чувство… такое чувство, что это…
— Навечно? — заканчиваю я за нее, и она поджимает губы, после чего кивает.
— Да.
Я улыбаюсь.
— Приятно, правда?
Медленно улыбка Шэрон становится такой же, как моя, и она кивает.
— Да. Правда.
Она снова переключает внимание на сцену, немного подпрыгивая на носочках в ожидании начала концерта. Я пробегаю глазами по ее чертам. Она здоровая и счастливая. Живая.