Мэйбс: Конечно. А зачем?
С минуту я сижу, размышляя над вопросом, не солгать ли мне. Мэйбл знает обо всем. Вот почему мне было так больно, когда она начала меня ненавидеть. Я продолжаю портить самые важные отношения.
Решаю сказать правду.
Я: Леви здесь. Это долгая история, но я собираюсь научить его дочь играть.
Мэйбс: Ты в порядке?
Улыбка кривит мои губы. Она спросила даже и секунды не прошло. Она беспокоится за меня. Заботится.
Я: На данный момент. Я дам тебе знать, если это изменится.
Глава 24
ЛЕВИ
Шэрон кладет на стол толстый конверт, и я морщусь от знакомого почерка, нацарапанного на бумаге черным маркером.
Черт возьми, они все не уймутся. Мне даже не требуется открывать конверт, чтобы знать о содержимом, поэтому я беру его, иду к мусорной корзине в углу и бросаю туда.
— Держу пари, на данный момент это можно классифицировать как преследование, — лениво тянет Шэрон, пока я пристально смотрю на конверт. Если бы я был склонен к драматичным поступкам, то поджег бы его и затоптал чертовый пепел.
— В конце концов, они сдадутся.
Я чувствую на себе взгляд Шэрон, но не смотрю на нее. Она верит моим словам не больше, чем я сам. Я стараюсь оставаться невозмутимым, но мы с ней знаем, что позже я позвоню Кларку Джессопу, моему адвокату, чтобы уточнить, все ли в порядке. Волноваться нет нужды. Просто ради спокойствия.
— Прошло более двух лет, — напоминает Шэрон, и я киваю.
Два года и пять месяцев. Это произошло всего за несколько месяцев до урагана.
Тот день записан в моем мозгу и как благословение, и как проклятие. Бринн была опустошена и напугана, но также и испытала облегчение. Она была слишком маленькой, чтобы бороться с такими тяжелыми вещами. Смотреть, как Джулианна медленно умирает, превращаясь в ничто на моих глазах, было невыносимо трудно. Но смотреть, как за этим наблюдает Бриннли, было еще хуже.
Прощаться с мамой тяжело в любом возрасте, но в пять лет у Бринн было более глубокое понимание о смерти, чем у большинства взрослых. У нее не останется ни одного воспоминания о здоровой Джулианне. Даже хорошие дни омрачали нестабильность и опасность ухудшения. Бриннли никогда не узнать, как выглядела ее мама здоровой, без фотографий, сделанных за годы до ее рождения. Она не будет помнить времена, проведенные с мамой, не омраченные посещениями врачей, писком оборудования и вездесущим присутствием смерти. Ей никогда от этого не оправиться. Она росла среди всего этого. Это стало частью ее. И так будет всегда.
Мои отношения с родителями Джулс никогда не были хорошими, но когда она умерла и правда вышла наружу, ничего уже было не спасти. Я не против. Я этого ожидал. Об этом я напоминаю себе каждый раз, когда по почте приходит очередной гребаный конверт. Но ради Бринн, я бы хотел, чтобы все разрешилось по-другому.
— Думаешь, Бринн скучает по ним? — спрашивает Шэрон, и я смотрю на нее краем глаза.
— Говорит, что нет, — честно отвечаю я.
Шэрон молчит. Просто продолжает хмуро смотреть на конверт в мусорной корзине.
Я знаю, о чем она думает. Шэрон любит Бринн, как родную внучку. Мне кажется, часть Шэрон даже хотела, чтобы так и было. За последние два года она сделала для Бринн больше, чем кто-либо другой с момента рождения Бринн, но Шэрон борется с чувством вины. Она считает, что делает недостаточно. Все еще беспокоится, что с ее стороны неправильно так с нами сближаться.
Если честно, я тоже борюсь с сомнениями, но продолжу борьбу, если это будет означать, что в жизни Бринн может быть еще один человек, который ее любит. Она заслуживает этого и даже большего.
— Ларки — плохие люди, Шэрон, — уверенно говорю я. — Их любовь условна. Так было всегда. Неважно, как они попытаются поймать ее на крючок, — подкупом, ложными обещаниями или показной щедростью, — Бринн никогда на него не попадется. Она умный ребенок.
Шэрон кивает и вздыхает, затем смотрит мне в глаза.
— А угрозы?
Я выдерживаю ее взгляд, и когда отвечаю, мои слова звучат злее, чем я намеревался.
— Это моя забота.
— Леви, ты не можешь сделать это в одиночку, — возражает она тише и мягче. — Позволь мне…
— Нет, — резко обрываю я, и она не спорит.
Я хочу денег Шэрон не больше, чем денег Ларков. Сейчас бизнес в порядке. Скоро я займусь домом. Мне не нужны деньги по страховке Джулианны от ее корыстных родителей, и я не притронусь к фонду Шэрон на черный день. Я не хочу ничего из этого.
— Спасибо, — говорю я на этот раз мягче, — но, нет.
Шэрон неохотно кивает, и я переключаю внимание на лестницу, ведущую на второй этаж моего дома, затем зову Бринн: