Из желчного тумана меня вывел телефонный звонок. Голос в трубке женский, низкий, почти шепот, и я его сразу узнал. В голосе иногда больше индивидуальности, чем в походке. Это был как раз тот случай.
— Катя, ты?
— А это вы, Саша?
— Откуда ты узнала мой телефон?
— Он же записан на аппарате. Я списала, когда уходила. Не надо было?
— Как добралась тогда?
— Хорошо. Было уже утро. Я сразу поехала на работу.
— А сейчас ты где?
— Дома.
Я взглянул на часы — начало восьмого.
— Слушай, Кать, давай поужинаем вместе?
— Я хотела поблагодарить, вы…
— Сколько тебе надо, чтобы добраться до Центра?
— Ну, минут двадцать.
— Вот, а сейчас половина восьмого. Значит, через сорок минут встречаемся. Знаешь, где Дом архитекторов?
— Да. Но туда же пускают по удостоверениям.
— У меня оно есть… Договорились?
— Хорошо, я приеду.
Только положив трубку, я удивился. Куда это я разогнался и зачем? И что за дурная энергия во мне пробудилась, точно век воли не видал! Объяснение было самое примитивное: мне страшно захотелось увидеть эту девушку с быстрой речью, с худенькими плечами, с высокой грудью, с наивно-порочным взглядом. Оказывается, за всю эту сверхнапряженную неделю я ни на секунду о ней не забывал. Зацепила чем-то старика, а этого давно со мной не случалось. Двусмысленность нашего знакомства меня мало смущала. Я же не собирался вести ее под венец. Вызревал в меру пикантный любовный эпизодик, не более того.
На звонок в мастерскую ответил Коля Петров. Тон у него был такой, словно для того, чтобы подойти к телефону, ему пришлось вылезать из петли.
— Ты когда приедешь? — спросил он глухо.
— А что такое?
— Ничего такого, но или ты сейчас приедешь, или…
Тут трубку у него забрал Зураб:
— Саша, ты где?
— Что у вас там произошло?
— Ничего не произошло. Понимаешь, дружище, ты плохо объяснил Петрову, зачем его пригласил. Он решил, что мы собираемся строить большой девятиэтажный коровник.
После недолгой возни в трубке снова возник голос Петрова:
— Саша, приезжай немедленно, иначе я за себя не ручаюсь.
— Коля, прошу вас, не ссорьтесь. Отправляйтесь по домам, вам надо выспаться. Да и мне тоже.
Опять Зураб:
— Понимаешь, дружище, ему где-то в пивной сказали, что самый прочный материал для коровника — дубовый брус. Его надо лечить.
Я молча повесил трубку и вытащил шнур из розетки.
На свидание немного принарядился: шоколадного цвета брючата, модная светлая рубашка, замшевая куртка. Глядя на себя в зеркало, понял, что забыл сходить в парикмахерскую месяца полтора назад. Многострадальный череп с копешками волос по бокам напоминал неприбранное по осени поле. То, что надо, если девочка что-то смыслит в мужчинах. Одинокий плейбой на закате сексуальной карьеры.
Через Москву, начиная с Гагаринской площади, продвигался по шажку в час, как сквозь предбанник адовой печи, но поспел в срок. Только припарковался и подошел к парадному крыльцу, увидел Катю, спешащую от площади Восстания. Длинное, до щиколоток, платье в пестрых цветах крутилось, развевалось на ней, как у манекенщицы на подиуме: она не шла, а стремительно парила над тротуаром. Приблизилась — личико умытое, светлое, радостное, почти без косметики.
— Здравствуйте, я не опоздала?
— Ты очень красивая девушка, — задумчиво сказал я. — Ночью-то я не разглядел.
Вспыхнула, но не смутилась:
— Комплиментик, да?
— Мы не гусары, комплиментикам не обучены. Что видим, то говорим. Ты похожа на Стефанию Сандрелли, когда та еще была молодая.
— А вы, Саша, похожи на очень коварного человека.
— С чего ты взяла?
— Вы все так говорите, чтобы поразить воображение. Чтобы растревожить.
— Бог с тобой, Катя! Чем это я могу поразить воображение такой девушки, как ты?
— Добротой, — сказала она.
Я повел Катю вниз, в ресторан, слегка придерживая за гибкую талию. От прикосновений к ней меня било током. Вообще происходила какая-то чертовщина, я чувствовал, что влипаю во что-то ненужное, давно пережитое. Похоже, не я ей опасен, а она, ночная путешественница, ловко ловит меня на крючок и уже невзначай зацепила за губу. Ее серьезный, низкий голос, минуя смысл слов, завораживал меня, и я катастрофически, мгновенно поглупел. В зал вошел уже игривым юношей с веселой дурнинкой в башке. «Чего там, — думал сосредоточенно, — сейчас напою, отвезу к себе, потрахаемся от души, а там разберемся, кто добрый, кто злой!»