— Но все же, что произошло?
Георгий Саввич по крышке стола толкнул ко мне коробочку ментоловых пастилок «Пастироль».
— Пососи, для горла хорошо. Дымишь, как паровоз. Что произошло, говоришь? Да просто какая-то очередная ихняя разборка. Косвенно перекрывают кислород Гаспаряну. У него газ, нефть. С кем-то не поделился. Это ему знак… Хотя есть тут одна странность, которая мне непонятна.
— Какая?
— Да вот что-то тут не по правилам. Это же не какие-нибудь урки схлестнулись. Это правительственные чиновники и, скорее всего, какой-нибудь банковский синдикат. Обычно они разбираются тихо, не выносят сор из избы. Им шумные эффекты ни к чему. Это миллионеры в законе. Ты слышал хоть раз, чтобы какого-то министерского клерка грохнули?
— Разве не бывает?
— Именно что не бывает. Или бывает, но по ошибке. Шмоляют по фирмачам — это сколько угодно. Иногда отстреливают банкиров. На худой конец глушат чересчур задиристых журналистов и прокуроров. Но канцелярскую мышку, бюрократа с портфелем — зачем? Без него всем одинаково плохо. Бюрократ — всех вяжет крепче, чем кровью. Кто же рубит сук, на котором сидит? Все нынешние капиталы узакониваются его круглой печатью. Сегодня ты вор, а завтра печать тебе шлепнули, и ты уже самый почетный член общества, хочешь — баллотируйся в президенты. Образно говоря, неприметный человек с портфелем и есть курочка, которая несет золотые яйца для всех.
— Спасибо за лекцию, — искренне поблагодарил я. — Но продажных бюрократов повсюду как червей в банке, они же легко взаимозаменяемы.
— Верно, Санечка. Но от замены одного на другого никому все равно никакой прямой корысти. Только лишние хлопоты. Гораздо проще купить того, кто уже сидит.
Конечно, он знал, что говорил, и не мне было с ним спорить.
— И все-таки что же… Значит, проекту хана?
Георгий Саввич полыхнул очами, как фонариками, — опасный, тусклый был огонь.
— Тебя что, сильно пуганули?
— Меня нет, а вас?
— Как можно… У меня, братец, смета запущена уже на пятьсот рабочих. Улавливаешь?
— Какие будут распоряжения?
— Сиди тихо, не рыпайся. Вечером повидаюсь с Гаспаряном, перезвоню тебе.
Достал из встроенного в стену холодильного шкафа бутылку минеральной воды, давно забытой — «Нарзан».
— Придется принимать адекватные меры, — сказал доверительно.
— Отлично. Но я в ваших бандитских играх не участвую.
— А денежки любишь?
— Люблю.
— Сашенька, милый мой дружок! Пей водичку, полезно для желудка… В бандитов он не хочет играть. Ишь ты какая целка. Да ты в них три года играешь. Опомнился!
Опять он был прав, а я — нет. Потому у него и дети давно за границей, в безопасном месте, а мой единственный сынок, полагаю, мечтает стать рэкетиром.
— Ребяток своих не тревожь. Пусть спокойно работают.
Чтобы не тревожить ребяток, я поехал сразу домой. Был седьмой час, когда добрался до Академической. Там меня ждал небольшой сюрприз. На скамеечке, в тополиной тени, закинув ногу на ногу, сидела Катя. В пальцах сигарета. Вчерашнее вечернее платье она сменила на короткую кремовую юбку и свободный голубой блейзер. Мало кто из мужчин, проходя мимо, не оглядывался на нее. У меня аж дыхание перехватило. Вынужден был опуститься рядом и тоже закурил.
— Интересно, — сказал я, — а если бы я поздно вернулся?
Засмеялась, точно я пошутил.
— Чего смешного?
— Ты должен был почувствовать, что я здесь.
— А если бы вернулся не один?
— С дамочкой?
— Да, с дамочкой.
Ненадолго задумалась.
— Наверное, я бы ушла. Но мне кажется, у тебя нет никакой дамочки.
— Почему это?
— Ну, есть разные признаки. Мы, девочки, это чувствуем.
Подошел дядя Ваня, дворник, извинился за беспокойство, озабоченно спросил:
— Саня, ты не видел случайно этого гада Яшку?
— Да я только подъехал, а что с ним?
— Час назад побежал в магазин и до сих пор нету.
— Так сходи в магазин.
— Там тоже его нету. Еще раз извини.
В квартире мы с Катей, не мешкая и как-то не сговариваясь, очутились в постели, торопливо помогая друг другу раздеться. Время, как вчера, вытянулось в звенящую струну.