Спрут кивнул и тут же вышел.
– Во-первых, Ричард, вас никто не отпускал, – произнес Ворон после долгой паузы. – Во-вторых, ломиться сейчас к Катарине – это худшее, что вы можете сделать. Для нее и так все случившееся было большим потрясением, а уж разговоры с вами ей сейчас и вовсе лишние. Подумайте для разнообразия не только о себе.
– Вы и так уже не раз убеждались, что думать я не умею, – тихо огрызнулся Дикон и добавил так же тихо: – Извините.
Ворон прав, тысячу раз прав. Катари сейчас только встречи со своим убийцей не хватало. Да и сама по себе попытка убийства королевы – преступление, даже если Катари жива. Но от этого „жива“ дышать все же легче! Даже если он ее никогда больше не увидит.
– Убеждался. Именно поэтому и предупреждаю.
Алва встал и налил себе еще вина, Дикон наблюдал за его отточенными движениями, точно такими же, как и три года назад, и, точно так же, как тогда, не знал, куда себя деть.
– Катарина и девица Дрюс-Карлион согласились не обвинять вас в попытке убийства. Официальной версией так и остается, что Катарина умерла родами, а фрейлина не вынесла переживаний за свою королеву, но сила Излома и древние силы, заключенные в крови Повелителей стихий и Ракана, вернули Талигу святую Катарину и последовавшую за ней в Рассвет девицу. Катарину эта версия вполне устраивает, девица Дрюс-Карлион хочет только одного – как можно быстрее уехать из Олларии. Впрочем, Катарина с ней в этом солидарна. Через несколько дней празничный кортеж отправится в Эпинэ, в графство Ариго – Катарина решила вернуться в родной замок и провести там с детьми хотя бы несколько лет. Сопровождать ее будет Жермон.
Алва пригубил вино и отошел к окну, за которым все еще бушевала гроза. Дикон, как завороженный, ловил каждое его слово.
– Прежде ходили слухи, что королеву убили. Не проговориться придворные не могли, так что все вполне предсказуемо.
Дикон судорожно вздохнул и обхватил себя руками. От одной мысли о том, что он натворил, становилось тошно.
– Вздыхать уже поздно, Ричард. Единственное, что вы можете – попытаться начать думать хотя бы сейчас.
– Да, монсеньор.
Дикон едва подавил желание встать по стойке смирно – слишком глупо и неуместно это сейчас выглядело бы. Ворон принял бы его за шута. Или за идиота. Впрочем, идиотом он его и так считает. За дело… Но раз так – была ни была!
– Эр Рокэ, я ведь правильно понимаю, что ни казнить, ни сажать в Багерлее вы меня не намерены?
– Вы правильно понимаете, юноша. В убийстве королевы и фрейлины вас уже не обвиняют, а гибель Надора, равно как и все предательства пусть останутся на вашей совести.
Взгляд Алвы снова стал скучающим, едва ли не брезгливым. Дикон поспешил продолжить, пока его окончательно не приняли за труса:
– Тогда, в Лабиринте, я сказал, что очень хотел бы начать с начала с того момента, когда я пришел к вам с ядом. Вы не ответили, и я… Эр Рокэ, может, это все же возможно? Ну, начать с того момента?
– Вы совсем повредились рассудком, если просите меня повернуть время вспять.
– Я не прошу… Вернее, прошу, но не про время, – Дикон почувствовал, что окончательно запутался в словах, и заговорил еще быстрее. – Эр Рокэ, возмите меня к себе обратно оруженосцем. Пожалуйста.
– Насколько я помню, я уже освободил вас от той клятвы.
– Да, Робер это говорил, но… Я не служил вам положеные три года. И мое обучение завершилось самым постыдным образом.
– Вы считаете постыдным, что я сказал Повелителю Молний, что считаю ваше обучение законченным и что вы достойны стать одним из рыцарей Талига? Что я подтвердил это пред землей и небесами и освободил вас от клятвы оруженосца?
Алва, определенно, насмешничал, но Дикону было не до шуток:
– Эр Рокэ, вы же понимаете, о чем я.
– О чем же? – уже открыто усмехнулся Ворон.
– О предательстве. О нарушении клятвы. О том, что вы освободили меня от нее именно сидя в Багерлее и…
– Постойте, юноша, – перебил его Алва неожиданно резко. – Какая разница, где именно я находился, когда принял это решение? Как бы ваш господин в белых штанах ни желал обратного, я был в трезвом уме и прекрасно отдавал себе отчет в том, что говорю и что делаю.
– Я не говорю, что вы были не в себе, просто… Просто вы тогда меня вышвырнули окончательно. Да, за дело. Да, я очень виноват перед вами. Но я хочу попытаться все исправить. Доказать вам, что я…
Дикон окончательно сбился и замолчал. Что бы он сейчас ни сказал, все его слова будут звучать нелепо. Идиот… Понадеялся, что Ворон не просто не убьет и не отправит в тюрьму, а еще и поголовке погладит и возьмет обратно. Но обратно очень хотелось. Очень.
Алва ничего не отвечал, и тишина с каждым мгновением казалась Дикону все более давящей. Если бы Ворон оборвал его или рассмеялся в ответ, было бы даже проще. Но он всегда ставит на место иначе. На то он и Ворон.
– Во-первых, Ричард, я никогда не беру свои слова обратно. Я сказал, что ваше обучение окончено, и отказываться от этих слов я не буду. Во-вторых, вы не дослушали то, что я собирался рассказать о просходящем в Талиге. В-третьих…
Алва ненадолго замолчал, чтобы отпить из бокала, и у Дикона все внутри обовалось. „В-третьих“ может быть только одно – его отсылают в Надор. С глаз долой. Чтобы не путался под ногами. И не гадил. Как свинья в хлеву.
– В-третьих, – продолжил Алва, – вы уже, исключительно по вашей глупости и беспечности, соизволили принести мне клятву крови, что в вашем случае гораздо серьезнее и сильнее любых клятв честью. Поэтому повторное принесение клятвы оруженосца было бы не просто фарсом, но и неуважением к клятве крови. У этого вряд ли были бы фатальные последствия, но смысла проверять подобное я не вижу.
Дикон через силу выдавил положенное „да, монсеньор“ и закусил губу. В глазах по-детски защипало – не от злости, а от обиды и разочарования в самом себе. Тоже еще, Повелитель скал. Позор один. Не хватало еще и разреветься перед Вороном, как последний сопляк…
– Так вот, про слухи, – продолжил Алва как ни в чем не бывало. – Сейчас им верят больше прежнего, хотя и в несколько иной трактовке. Не удивлюсь, если эта версия пошла именно от Катарины. В Олларии говорят, что убийство было ритуальным и свершилось с согласия королевы и верной ей фрейлины – ради того, чтобы поддержать в Излом силы Талига вообще и власть Ракана в частности. Эту историю тоже записали на мой счет. Опровергать ее я не считаю нужным. В конце концов, Излом взял, Излом и вернул. Кто был, так сказать, исполнителем воли Ракана, людей не слишком интересует. Им довольно того, что „святая Катарина“ вернулась живой и невредимой, завершила отведенный Олларам Круг и передала власть Ракану, – Алва чуть поморщился и поставил бокал на подоконник. – На четвертый день после нашего появления в Доре Робер и Валентин решили обнародовать письма Эрнани. Я еще не теряю надежды остаться именно регентом, но не уверен, что это мне удастся и что в этом есть смысл. Впрочем, время покажет.
Дикон покраснел до корней волос. Он только что пытался навязаться оруженосцем к королю Талигойи! Закатные твари, да ему вообще лучше рта не открывать, чтобы не брякнуть что-то лишнее.
– Ну и по какому поводу вы покраснели на этот раз, юноша? Впрочем, Леворукий с вами…
Алва не слишком твердой походкой дошел до кресла и буквально рухнул в него, откинувшись на спинку.
– Эр Рокэ, мне позвать врача? – спросил Дикон почему-то шепотом.
Ответа не последовало, и он направился к выходу из комнаты, но уже у двери услышал негромкое:
– Стоять.
Дикон замер и произнес все так же, шепотом:
– Может, я все-таки позову врача?
– Я сказал „стоять“.
Дикон разрывался между желанием не перечить Алве и здравым смыслом, вернее тем, что он считал здравым смыслом: если выскочить за дверь, наверняка напорешься на Спрута, который не хуже его понимает, что Ворону нужен врач. И отдых. Так что, что бы Спрут ни думал о нем самом, врача он позовет. Но Алва разозлится.