– Хорошо, что ты все это вспомнил. Я был уверен, что настил так и строили из гнили.
Робер не сказал „вспомнил хотя бы сейчас“, но это повисло в воздухе – по крайней мере, так показалось Дикону.
– Я тогда не знал, что от выходцев такое бывает, – буркнул он глухо. – Я думал, это просто девчонка, мерзкая, но… обычная. Я ее впервые в Октавианскую ночь увидел, в доме ювелира, вот и решил, что это его ребенок. А это чокнутая дочь Арамоны оказалась. Ну или не чокнутая, а просто… такая, что ее и выходцы терпеть не могут, кроме папаши…
– Мы вообще многого не знали. Еще несколько лет назад я бы о подобном и слушать не стал. А уж в Осеннюю охоту – тем более не поверил. Если бы верил, многого бы не случилось. Ни с Талигом, ни с Альдо.
Имя бывшего сюзерена неприятно резануло слух. Он так доверял Альдо, не сомневался ни в едином его слове, а тот…
– Ладно, Дикон. Спасибо, что рассказал. Теперь остается только надеяться, что большинство обвиненных в тех событиях еще живы. Указ, оправдывающий их от имени регента Талига, будет готов к утру.
Разговор был окончен, можно было радоваться, что Робер все понял и уже со дня на день освободят невиновных, но на душе все равно было гадко.
Верно, когда он сообразил, что к чему, он сделал все возможное, чтобы помочь тем несчастным – пусть даже по подсказке Герарда. А не подскажи ему Герард сейчас?..
Ну почему он не вник в те разбирательства с поставщиками прежде, когда людям еще не успели причинить вред? Конечно, он не один видел, что утром того кошмарного дня настилы были еще из хорошей древесины – другие тоже смолчали. Но если бы он сказал Альдо, тот бы прислушался и отпустил тех людей, как собирался отпустить заложников на Занхе! Или… Нет, не отпустил бы. Нужно было кого-то обвинить в трагедии, а поставщики древесины подходили на эту роль идеально, да и когда вынимали тела из ям, сомнений не было – доски действительно были гнилушками. Списать все это на происки нечисти? Кардинал бы такое поддержал вряд ли, а люди стали бы шептаться, что даже высшие силы против… таракана. Так что нет, Альдо отмахнулся бы. Или убедил, что в начале праздника Дикону померещилось, будто настилы сделаны на совесть. И он бы поверил. Просто потому, что „Альдо не может лгать“.
Так что вникни он во все год назад, ничего бы не изменилось. Можно считать, что хоть в этом его совесть почти чиста, но отчего же так муторно на сердце?
В доме Ворона было тепло и пахло чем-то знакомым, но непривычным. Чем-то… Точно. Так в этом доме пахло прежде, когда он впервые сюда пришел. Кэнналийские травы. Значит, слуги вернулись из Алвасете. Все одно к одному…
*
В ночном лесу было холодно и тихо, снег мерцал серебром в лунном свете и отдавал синевой, как и сама луна. Она не была ни ржавой, ни гнилой, но свет ее был необыкновенно холодным, неживым.
Дикон потер ладонями замерзшие щеки и снова натянул перчатки. Холод еще не успел пробраться под плащ, но это дело времени. Снежный настил был твердым и идти по нему было легко – наверняка накануне в этих краях была оттепель, а потом ударил мороз. Идти было легко, вот он и шел, не слишком представляя себе, куда выйдет. Главное не останавливаться, тогда точно околеешь от холода, а пока шагаешь вперед – терпимо. Жаль, из оружия у него только Алановский кинжал, но если Алва мог с двумя кинжалами управиться с Изначальной тварью, то от лесного зверя Дикон тоже отбиться сможет. Но если не повезет напороться на волчью стаю… значит, не повезет.
Сквозь стволы деревьев он увидел живой огонь – желтый и горячий, а не ледяную синеву. Наконец-то!
Дикон ускорил шаг, но выйдя на поляну замер и прислушался. У костра никого не было, наверняка все укрылись от холода в палатке. Да, именно там. Если бы люди уже ушли отсюда, палатку они еще могли бросить на произвол судьбы, но не живой огонь. Его унесли бы с собой или усыпили, засыпав снегом.
Он медленно, крадучись, приблизился к палатке. Теперь можно было разобрать голоса тех, кто сидел внутри.
– Допустим, ты прав. Но стоит ли ворошить то, что давно отгорело?
Ворон? Здесь?! Дикон облегченно улыбнулся – если Алва не услал из Олларии в Надор, то и сейчас не прогонит. Хотя и удивится, наверное.
– Если тебя интересует мое мнение – я тоже считаю, что стоит. Пока Валентин окончательно не запутался. Ему важно знать правду. Да и Герману тоже.
Удо? Закатные твари, он все-таки обдурил его тогда и сбежал! Вот ведь зараза! Но хорошо, что он жив…
Под ногой некстати хрустнула ветка, Дикон вздрогнул и шагнул к пологу – еще не хватало, чтобы Алва подумал, что он сюда пробрался подслушивать! И перед Удо тоже стыдно будет…
– Я проверю.
Из палатки вышел Придд, и Дикон невольно сжал кулаки. Только встречи со Спрутом сейчас и не хватало.
– А, это вы, молодой человек… – Спрут улыбнулся одними губами, откинул полог и сказал едва ли не весело: – Все в порядке. Я скоро вернусь.
Он повернулся обратно к Дикону и стряхнул с волос пару снежинок:
– Что ж, давайте пройдемся, раз уж пришли. Это место не опасно. Даже для вас.
Отпихнуть Спрута и крикнуть Алве, что пришел поговорить? Глупо как-то. Да и что он может сказать Ворону? Все уже давно сказано. И сделано.
– Ну же, молодой человек, чего вы ждете?
Придд усмехнулся, и Дикон только сейчас сообразил, что на том нет ни плаща, ни перчаток. Только темно-зеленая рубашка, брюки, холодные сапоги, перемазаннные в земле и наброшенный на плечи черный мундир тьента. Да как же ему не холодно?! Хотя…
– Джастин?
– Кажется, мы еще не переходили с вами на „ты“. Не то что бы я был категорически против, но на мой взгляд, еще не время.
– Извините, граф.
Джастин снова усмехнулся, на этот раз чуть снисходительно:
– По крайней мере, на этот раз вы не пытаетесь разрядить в меня пистолет. При должной фантазии это можно считать прогрессом.
Дикон почувствовал, что краснеет:
– Мне жаль, что тогда так вышло.
– Я вас предупреждал, что нам делить нечего, – пожал плечами Спрут. – Ну так вы идете? Рокэ сегодня не до ваших глупостей, так что если вам неймется, можете поговорить со мной. До реки я вас провожу, но хотел бы отсутствовать не слишком долго.
Если Джастин говорит, что эру Рокэ не до разговоров с Окделлом, то так и есть. Но жаль, что не удалось повидать Удо. Хотя бы… хотя бы извиниться!
– Я… могу я поговорить с Удо? С графом Гонтом.
Слова давались с трудом, словно губы занемели на морозе. Но холодно не было, только муторно и тошно.
– Ему сегодня тоже не до вас.
– Я… я просто хотел извиниться. Он… он ведь жив?
– Мне казалось, вы уже видели его мертвым.
– Да, но…
– Он так же мертв, как и я. Пойдемте.
Джастин быстрым шагом отправился прочь с поляны, и Дикон последовал за ним.
Удо все-таки умер тогда? Но кто же думал, что будить его нельзя! Знал бы, ни за что не тронул. И никому не позволил бы. Оскорбительные глупости со стихами – это одно, а жизнь – другое… И какая же дрянь все это сделала?! До правды они с Альдо тогда так и не докопались, а жаль. А может…
– Граф, а он знает, кто его отравил?
Джастин остановился и окинул Дикона недоуменным взглядом:
– Да, конечно. Смерть всегда отрывает правду. Какой бы неприятной она ни была.
– И кто это был?..
Голос вдруг охрип, в горле запершило, и Дикон закашлялся.
– Полагаю, вопрос был риторическим, – Придд тихо хмыкнул, – но я рад, что Удо вовремя встретил Валентина. Кстати, при случае передайте моему брату, что Удо искренне сожалеет, что их встреча вышла столь короткой, но ничуть не сожалеет, что все закончилось именно так, как закончилось. Я рад, что Валентин все запомнил и смог сделать правильно. Вторая смерть – лучше мести. Это… правильнее.
Джастин улыбнулся почти мечтательно, его лицо в синем лунном свете казалось и живым и мертвым одновременно. То ли застывший человек, то ли ожившая статуя, на которой тают снежинки, но которой не холодно в зимнем лесу.