– Гоганская магия?! Но это чушь какая-то, Альдо бы никогда на такое не пошел…
Алва досадливо поморщился:
– Спросите Робера. Он знает больше деталей. Девушку эту вы знали под именем баронессы Сакаци.
– Но… Эр Рокэ! Альдо не мог убить Удо! Понимаете, не мог! Да, он сделал много нехорошего, но это… Это сделал кто-то, кто уже однажды пытался отравить Альдо и принцессу Матильду, только в первый раз погибла собака. Во второй раз Альдо тоже повезло, что он не выпил отравленный тюрэгвизэ и что сообразил не будить бабушку!
Алва иронично скривил губы и покачал головой. Молча. Придд задумчиво разглядывал вино в своем бокале.
– Эр Рокэ, это было покушение на Альдо, я уверен! Он бы никогда не стал… так. Он по-честному отпустил Удо, а отравитель боялся, что тот проболтается, вот и…
Алва не ответил. Ответил Придд.
– Я думал, что вы убили Удо по приказу господина Альдо. Что ж, выходит, вы убили его по незнанию. Очень в вашем духе…
– Да что вы понимаете! – Дикон вскочил, готовый кинуться на Спрута, но Ворон тут же его одернул ледяным:
– Мне теперь вас держать, чтобы драки не было?
– Я Спрута не оскорблял! А он меня – постоянно!
– Ричард, вы просто не задумываетесь о том, как звучат ваши слова. Для вашего возраста это непозволительно. Что же касается Валентина – он прав. Это вполне в вашем духе, совершать поступки один хуже другого исключительно потому, что верите в какую-то чушь и не замечаете очевидного.
– Но, эр Рокэ…
Ворон прикрыл глаза, не желая отвечать, и Дикон тяжело вздохнул, надеясь, что терпения все-таки хватит.
– Эр Рокэ, я там был. Альдо не подходил к тюрэгвизэ, тюрэгвизэ уже была отравлена. И Матильда пила на глазах внука. Понимаете, это не мог быть Альдо!
– Не понимаю.
– Альдо не стал бы рисковать жизнью Матильды и остальных людей лишь для того, чтобы щелкнуть зарвавшегося Удо по носу!
– Зарвался там исключительно ваш господин в белых штанах.
– Герцог, если вас не затруднит, поясните мне свои выкладки, – Придд выглядел почти-что задумчивым, – вы считаете аксиомоами следующие высказывания? Первое: господин Альдо не стал бы рисковать ни чьей жизнью. Второе: господин Альдо не мог отравить тюрэгвизэ до того, как Матильда решила ее выпить с Удо Борном на прощание. Третье: Если бы господин Альдо отравил тюрэгвизэ, то он сказал бы всем, кроме Борна, поставить стаканы на стол. Верно?
– Да! – выпалил Дикон с возмущением, но тут же осекся.
„Мевен, мы понимаем, у вас не было выбора. Поставьте стакан и отправляйтесь исполнять свои обязанности, у вас их достаточно.“ Это же были слова Альдо. Сюзерен был тогда вне себя, но старался говорить спокойно…
– Вы что-то вспомнили, Ричард? – усмехнулся Алва.
– Альдо не стал пить сам. И сказал Мевену не пить. Это звучало как выволочка – гимнет-капитану не пристало пить, когда он на службе.
Это не мог быть Альдо. Просто не мог и все. Альдо мог желать смерти Алве, мог даже опуститься до того, чтобы содержать Алву в нечеловеческих условиях, мог приказать убить подлого Фердинанда и… Но рисковать жизнью Матильды? Он же ее любил! Пусть она его и не понимала, то и дело возмущалась и пыталась его воспитывать, но…
– Эр Рокэ… – Дикон не узнал свой голос, настолько хрипло тот прозвучал: – Матильда все поняла и поэтому сбежала? Или… она ведь жива, правда?
– Да, принцесса Матильда уехала именно поэтому.
Дикон обхватил себя руками – стало неожиданно холодно. Альдо… Ну как же так?! Как он мог? И зачем?!
– Насчет другого вашего вопроса, Ричард. Джастин не призрак. Он сказал Валентину, что нужно сделать, чтобы выходец не смог увести своего убийцу и, так сказать, упокоился. Он не хотел мстить, хоть и не сказал, кого именно пытается спасти вопреки предательству. Сейчас он решил, что Валентину нужно знать правду. Об этом мы и говорили, когда вы так бестактно вломились в библиотеку.
– Извините, эр Рокэ.
– Мне ваши извинения не к чему. В данном случае вы задели исключительно моих собеседников.
Дикон насупился, но ничего не ответил.
– Если упокоить выходца, – продолжил Алва как ни в чем не бывало, – он умирает окончательно. За исключением одного варианта – если он еще не успел никого увести за собой и если он сам, добровольно, отказывается и от мести, и от жизни с холодной кровью. В этом редком случае наступает не смерть, а иное состояние, не имеющее отношение ни к миру мертвых, ни к миру живых и бодрствующих. Скорее, нечто пограничное. Джастин, равно как и Удо, может приходить только к тем, кого знал, и только во сне. Зато может повлиять на то, какая местность будет сниться.
– Но мне он снился! Уже второй раз. А я его не знал при жизни.
– Что поделать, Ричард, – Алва оскалил зубы в усмешке. – Сначала вы поселились в моем доме, а теперь еще и по моим снам бродить стали.
Дикон покраснел:
– Я не нарочно.
– Догадываюсь.
– Монсеньор, вы часто видите моего брата?
Надо же, а у Спрута бывает и вполне живой голос.
– Чаще всего Джастин приходил ко мне тоже в Багерлее. Тогда это было, – Алва улыбнулся, – именно что как глоток свежего воздуха. Во всех смыслах. Но у него на такие встречи уходит много сил. А почему вы сами об этом Джастина не спросили?
– Я не хотел задавать много вопросов. Чтобы он не перестал приходить. Но он все равно перестал. Вскоре после того, как я не вывез вас из Олларии.
– Полагаю, он решил, что мне его общество нужнее. Он не мог сниться и в Нохе, и на севере – слишком большие расстояния, а на перемещение ему так же требуется и время, и силы. Но я уверен, что он вас обязательно навестит в ближайшее время.
Дикон чувствовал себя в этом разговоре третьим лишним, и от этого было немного обидно.
– В Багерлее он мне снился часто, – невпопад произнес Придд. – Он мне был тогда действительно очень нужен.
– Не сомневаюсь. Джастин был рад тому, что может вас поддержать. Останься он выходцем, у него этой возможности не было бы. Он мне это говорил. Позже.
Алва встал, чтобы наполнить свой бокал.
– Валентин, будете еще?
Придд молча кивнул, Дикон хотел было мысленно возмутиться, что Алва предложил только лишь Придду, посмотрел на свой бокал и только сейчас заметил, что тот почти полон.
Дикон сделал большой глоток. Алва и Придд молчали.
Может, Алва прав, что Спрут понял слова о Джастине как-то не так? Дикон перебирал в памяти сказанное, но не мог ни к чему придраться. Это же как надо думать, чтобы все исказить и воспринять оскорблением?! Но с другой стороны, во время дуэли он наговорил Придду много лишнего. В том числе и о Джастине.
– Эр Рокэ, я был не прав. Приношу мои извинения.
Леворукий, это должен был сказать он Придду, а не Придд Алве!
– Вы правы, – продолжил Спрут, – я потерял самообладание и вел себя непозволительно. Этого больше не повторится. Кроме того, я погорячился, выразив сомнения в том, что вы были Джастину другом. Но я ошибся и в другом. Вы не были другом Джастину, вы ему другом и остались. Извините.
Алва кивнул и отсалютовал Придду бокалом.
– Мои извинения, герцог Окделл. Я неверно истолковал ваши высказывания. Мне жаль.
Жаль Спруту ничего не было – в этом Дикон не сомневался. Как не сомневался и в том, что Придд действительно неверно его понял.
Он пожал плечами:
– Взаимно. Я допускаю, что должен был высказываться более развернуто. В любом случае, я не хотел сказать о Джастине ничего плохого. И я сожалею, что год назад наговорил вам о нем всякий вздор.
Придд отсалютовал бокалом, повторяя жест Алвы. Дикон ответил. Подобие мира было восстановлено.
========== Глава 23 ==========
Поручений от Ворона на следующий день было немало, но вот поговорить с ним наедине никак не удавалось – утром в доме объявился Марсель Валме и нагло завладел всем свободным временем Алвы. Даже обедали и ужинали они в кабинете, вдвоем – виконт рвался обсудить что-то наедине, Ворон не был против. Герард отпросился до завтрашнего утра, чтобы помочь матери обустроиться, и к вечеру Дикон чувствовал себя в доме Алвы совершенно лишним. Да и в Олларии тоже. Но в Надоре вряд ли будет лучше.