Но не извиняться же перед реем Суавесом за то, что думал о нем плохо? Чушь какая! Или…
========== Глава 27 ==========
Неделя пролетела незаметно. Ворон был постоянно занят, Спрута и Робера Дикон почти не видел, Катари и ее брата не видел вовсе. Сны были какие-то размытые и неясные – наутро Дикон помнил лишь, что снилось что-то тревожное, что он куда-то бежал или ехал, загоняя лошадь. Просыпался он рано и с ощущением, что куда-то опаздывает, толком не выспавшись, вскакивал с кровати, наскоро умывался и, только выскочив из комнаты, понимал, что спешить некуда. Так что тренировки с Герардом приходились как нельзя кстати – без них Дикон чувствовал бы себя по утрам совсем неприкаянным и ненужным.
С Хуаном он все же поговорил, только вышло все как-то неловко и глупо, недостойно герцога Окделла. Наверное, надо было предложить рею Суавесу пройти вместе в библиотеку или гостиную, сказать что-то продуманное и отрепетированное заранее, но заранее разговор никак не продумывался, а когда они утром столкнулись с Хуаном в коридоре, Дикон буркнул спросонья:
– Рей Суавес, мои поздравления с тем, что Палата дожей отменила ваш приговор.
Кэнналиец недобро сощурился, и Дикону стало не по себе. Напасть на него Хуан не решится, тем более, в доме Алвы, но…
– Вам есть что добавить… герцог? – последнее слово он произнес даже не с издевкой, а так, словно говорил что-то неприличное.
Дикон вспыхнул. В коридоре было сумрачно, и можно было надеяться, что кэнналиец не заметит, но по ухмылке Дикон понял – заметил. Вот ведь тварь закатная, видит как кошка!
– Только то, что я узнал об этом совсем недавно. И сожалею, что… что Палате дожей потребовалось столько времени, чтобы во всем разобраться.
Кэнналиец хмыкнул и ничего не ответил, просто обошел Дикона, едва не задев его плечом, и скрылся в кабинете Алвы.
Настроение после этого разговора было дурацкое, хотелось не фехтовать, а сделать какую-нибудь глупость. Например, запустить шпагой в дерево или пнуть его сапогом. Дерево пнуло первым – когда Дикон отступал под натиском Герарда, собираясь поддаться, а потом ударить с неожиданной для противника силой. Дикон споткнулся о корни дерева и едва не растянулся на слегка присоленной снегом земле, но после этого стало как-то спокойнее и легче – какой смысл думать, выставил ли он себя дураком перед Хуаном, если тот и прежде его терпеть не мог? Да и все равно нужно было сказать то, что сказал – не столько для кэнналийца с разбойничьей рожей, сколько для самого себя. Недостойно Повелителя Скал пытаться замалчивать то, в чем ошибался. Ну а не слишком удачный разговор – да Леворукий с ним!
– Смотрите под ноги, юноша. Кстати, тот прием, который вы, очевидно, планировали, делается определенно не так, – Алва стоял, прислонившись к двери спиной, и чуть насмешливо улыбался.
– Герард, вашу шпагу. Я продемонстрирую, как это должно выглядеть на самом деле, потом повторим с вами.
Герард протянул Ворону шпагу и уставился на него с таким восхищением, словно Ворон пообещал показать какое-то чудо. Впрочем, через мгновение Дикону стало не до разглядываний приятеля – Алва атаковал.
Потом было очень жаль уступать шпагу Герарду, и Дикон надеялся, что по нему это не слишком заметно – в конце концов, понаблюдать со стороны тоже полезно. Но когда вновь настала его очередь скрестить шпагу с Алвой, радость скрыть не удалось.
День начинался просто замечательно, особенно, если забыть про Хуана. Да если и не забывать – тоже. А вечером приехал Робер.
Валме к этому времени отослал Герарда по делам, сам окопался в библиотеке – собирался написать какие-то письма, Дикон же устроился в кабинете под предлогом „а вдруг Ворону что-то понадобится“. Понадобилось разобрать какие-то нудные счета, но и это настроение не портило – огонь в камине весело потрескивал, Алва разбирался с какими-то бумагами и не был против его присутствия в кабинете, и Дикон надеялся, что потом с эром Рокэ можно будет о чем-нибудь поговорить. Как в шестнадцатую ночь после Излома.
Но сложилось иначе.
Робер вошел в кабинет Алвы, едва постучав, и Дикон уже по одному только виду Эпинэ понял – что-то случилось. Что-то очень серьезное. Робер был даже не бледным, а каким-то серым, словно выходец. Только глаза были живые. Даже слишком живые. Они лихорадочно блестели и совершенно не вязались с застывшим лицом.
Робер молча протянул Ворону два письма и рухнул в кресло.
– Читайте сами, Алва. Так будет лучше. Но в том, что это не подделка, я уверен. Милостию святого Оноре…
Иноходец казался безумным. Не безумно уставшим, как прежде, а именно безумным. Наверное, Ворон решил так же:
– Успоркойтесь, Эпинэ. Выпейте вина и успокойтесь. Ричард, это по вашей части.
Дикон быстро кивнул и пошел к секретеру за вином. Иноходец принял бокал и коротко улыбнулся. Улыбка вышла неестественной и какой-то потусторонней, Дикону от нее стало не по себе. Робер был спокоен в любой ситуации, по крайней мере, внешне. А тут… Закатные твари, да что за дурные вести он принес, если решил отвезти письма сам?! И если его едва не трясет в ознобе?!
Первое письмо Ворон читал внимательно и очень сосредоточенно. Второе же, более короткое, проглядел по диагонали и иронично улыбнулся:
– Эпине, мой вам совет: относитесь к таким вещам проще. Понять их до конца нам все равно не под силу. Если случилось что-то, требующее вашего вмешательства – действуйте. В противном случае – напейтесь и примите случившееся как данность, – Алва иронично улыбнулся. – Я бы еще как-то понял вашу панику, если бы вас заставляли жениться против воли, а тут напротив…
– Очень остроумно… – выдавил Робер севшим голосом. – Мне кажется, что либо я сошел с ума, либо мир.
– С вами все в порядке, с миром, полагаю, тоже. Выспитесь, тоже будете так думать. Я скажу Хуану доставить вас к Марианне, – Алва стремительно поднялся и направился к двери. – Ричард, вас эти бумаги тоже касаются, прочтите. Только начните с короткого письма, так вам будет проще.
Дикон взял лежащее сверху письмо. Почерк показался знакомым.
„Дорогой Робер,
заранее прошу прощения, что письмо это выйдет сумбурным. Впрочем, Реджинальд опишет все подробно и по порядку.
Новости сюда доходят редко – надорские земли все еще трясет, и зимой отправляться в путь опасно, но мы решили все же послать гонца в Олларию, не дожидаясь весны.
Святая Октавия, как же я рада, что вам удалось победить Таракана и выжить самому! Надеюсь, монсеньор благополучно вернется в столицу и все наладится окончательно.
Я никак не могу поверить, что Ее Величества Катарины больше нет, и виню себя, что оставила ее одну в такой час. Пытаюсь оправдать себя тем, что наш план был необходим для победы над Тараканом, но… Но, Робер, уверьте меня, что Ричард не имел к этому никакого отношения, что слухи об убийстве – грязная ложь! После предательства монсеньора он мне не брат, но от одной мысли, что он мог убить Ее Величество и опозорить род Окделлов, мне хочется отречься от своего имени и своей семьи!“
Дикон перечитал последнее предложение и осел в кресло. Не может быть. Прошел год. Неужели Айри спаслась, но все время пряталась? Но где?! Неужели Робер все знал и молчал?! Дикон кинул взгляд на Иноходца, но тот бездумно смотрел на огонь в камине.