Последние слова повисли в воздухе над гаснувшим костром. Сказка закончилась так, как всегда заканчивалась в Городе, когда ее рассказывала Фета. Ни добавить больше ни слова, ни протянуть последнюю ноту, как в песне. Теперь Вестники остались один на один с гнетущим ожиданием тех, кто так и не возвращался.
Глава 4
Ночь укрыла пески плотной, непроглядной тьмой. Полная луна пряталась за облаками, лишь изредка бросая вниз редкие, тусклые лучи. Вестники бесшумно летели к скалам, которые надвигались на них с каждым взмахом крыла.
– Не видно ни зги, – пожаловался Лин, его голос разнесся в холодном воздухе.
Освальд смерил парня взглядом. Утомленные однообразием длительного пути, Братья начинали вести себя, как малые дети. Глупые выходки Троя и суета Сильвии приводили Крылатого в бешенство. Но больше остальных его нервировала Алиса. То, как тяжело она вздыхала, потирая виски. Как горбилась, словно ей на плечи легли заботы всего сожженного мира. Это бесило Освальда даже сильнее вечно испуганной дочери предателя.
Крылатый злился на себя за тот глупый разговор с девчонкой, но удержаться было выше его сил. Слишком уж Юли казалась похожей на мать своими тонкими запястьями, случайными жестами, непослушными кудряшками. И эти наглые предательские глаза… Взгляд их пробирал Освальда до мурашек, он едва сдерживал желание схватить мерзавку и бить о камни, пока жизнь не покинет ее.
Потому Крылатый каждый вечер затачивал и без того острые ножи, сидя у костра. Потому он разрешал Сильви подбираться так близко в непроглядном сумраке пещеры, прижиматься к нему теплым, мягким телом и отдаваться ему, бесшумно, безмолвно. Так ему было проще сдерживать злость, бушующую внутри.
Он всегда был на вторых ролях. Надежный воин, но не Вожак. Приятный парень, но лишь друг весельчака Дейва. Даже женщины его выбирали не те, каких он желал. Вместо манящей Анабель, с ее белой кожей и тонким, но таким сильным станом – мягкая Сильви, которая пахла не томным солнцем, а грибной похлебкой.
А теперь, в отряде, где, кроме него, не было опытных Братьев, им верховодила спятившая девчонка. Только сейчас, вырвавшись на свободу пустынной ночи, Освальд понял, как душно и тесно ему было все эти дни. И он летел вперед, не помня толком, зачем они с Лином скользят по темному небу, не ведая, что ждет их впереди.
А скалы тем временем уже вплотную приблизились к путникам. Лин осторожно снизился, ловя крылом поток холодного воздуха. Медальон под рубахой задрожал, заставляя парня почувствовать волнение. Лин осторожно дотронулся до него пальцем: деревянная пластина чуть нагрелась и подрагивала в ответ на его прикосновение. Так не бывало уже очень давно, с самого начала их пути к оазису.
– Варвары где-то там, – шепнул Лин, опускаясь на каменный уступ, который опасно висел над склоном горы.
Освальд кивнул, оглядываясь по сторонам. Мертвая ночь окружала их. Где-то недалеко под тяжелыми лапами зверя скрипел песок, ветер шумел на склонах. Но среди этих знакомых голосов пустыни слышалось что-то непривычное. Кто-то гортанно пел в отдалении. Лин тряхнул головой, словно прогоняя наваждение, звук не исчезал, порывы ветра то приносили его с собой, то почти заглушали, но голос тянул свою песню, а чуть слышные хлопки вторили ему.
– Варвары, – выдохнул Освальд.
Его лицо заострилось, в глазах появился лихорадочный блеск. Лину отчего-то вспомнился матерый самец охотник, который вышел на охоту из своего логова, а встретил отряд Крылатых у гряды. Освальд поводил головой, разминая крепкую шею и нетерпеливо переступал с ноги на ногу, как зверь, готовящийся к бою.
– Надо посмотреть, сколько их.
И они бесшумно скользнули вниз, расправляя крылья. Ночной воздух подхватил их, и Вестники двинулись вперед, стараясь не задевать в низком полете сыпучий песок. На плато, что пряталось между крутыми горными склонами, пылал костер. Он рвался вверх, сверкая огненными языками, и было в нем что-то настолько мрачное и отталкивающее, что Лин поспешил приземлиться на вершину бокового склона, чтобы почувствовать под собой твердую опору. Теперь от плато Крылатых отделял один только отвесный спуск. Они легли на камни, стараясь слиться с тьмой ночи и бурой пылью, щедро покрывающей все вокруг.