Другие, и прежде всего В. М. Массон, возражают против такого заключения. В. М. Массон ссылается при этом на историю раннеклассовых обществ Шумера, Элама и древней Индии, доказывая, что и гончарный круг — орудие гончарного ремесла, и печати — знаки собственности, появились там за несколько столетий до сложения классового общества. Он обращает внимание также на то, что даже такие крупные поселения южной Туркмении II тысячелетия до н. э., как Намазга-депе и Алтын-депе, не имеют еще цитаделей, возникающих повсеместно при образовании государства как оплот правителя против своих подданных. Свою точку зрения о незавершенности процесса разложения первобытнообщинного строя у древних южнотуркменских земледельцев В. М. Массон обосновывает и тем, что в южной Туркмении периода бронзового века еще не было письменности, столь необходимой для хозяйственного учета и канцелярских установлений любых классовых обществ и государств. Этот исследователь полагает, что южнотуркменские раннеземледельческие общины в силу исторических и природных условий отставали в темпах развития от более передовых в то время «городских цивилизаций» Месопотамии, Ирана и Индии и хотя находились на пути становления классового общества, но не успели дожить до его окончательного оформления, так как процесс становления классового общества был в южной Туркмении прерван какими-то событиями периода поздней бронзы.
Этот период, охватывающий немногим более пятисот лет, примерно с 1700 по 1100 г. до н. э., знаменует собой известный упадок древнеземледельческих культур южной Туркмении. В подгорной полосе Копет-Дага в это время развивается культура, представленная комплексом Намазга VI. Керамика типа Намазга VI, мелкая глиняная скульптура, отдельные вещи вроде каменных зернотерок и ступок, кремневых наконечников стрел, каменных и металлических печатей, глиняных моделей повозок — все, казалось бы, следует традициям предшествующего периода. Но почти во всех видах изделий заметны черты огрубения и упадка. Более того, огромные цветущие поселения — «столицы» времени Намазга IV и Намазга V, такие, как Намазга-депе и Алтын-депе, в этот период неожиданно оказываются покинутыми, и преобладающими становятся мелкие поселки с площадью в 1,5–2 га. На территории Намазга-депе, например, жизнь сохраняется лишь на небольшой территории в северной пасти былого поселения. В это же время в северных предгорьях Копет-Дага появляются стоянки с грубой лепной керамикой степных племен, вторгнувшихся, по-видимому, в область расселения древних земледельцев из северных областей Средней Азии и вступивших в тесные контакты с потомками древних обитателей юга Туркмении: фрагменты степной керамики найдены в слоях этого периода на многих поселениях, в том числе и на южном холме Анау. Вполне вероятно, что под натиском этих пришельцев часть древних земледельцев покидает насиженные места и, перейдя через сыпучие пески, отделяющие Теджен от другой крупной реки Мургаба, создает в дельте последней небольшой оазис, первый форпост земледельческой культуры в этом районе, сыгравшем впоследствии важную роль в среднеазиатской истории.
Какие события происходили в это бурное время в южной Туркмении, нам еще далеко не ясно, но знакомство с археологическим материалом невольно создает впечатление насильственного перерыва в проходивших здесь процессах развития экономической и общественной жизни. Дальнейший ход культурного развития Средней Азии нельзя рассматривать как прямое продолжение древнейших традиций земледельцев южной Туркмении.
Казалось бы, на этом можно окончить рассказ о замечательных культурах Анау, однако, прежде чем расстаться с ними, нельзя не указать на место, которое они занимали среди культур и цивилизаций древнего Востока вообще.
Говоря о возникновении древнейших земледельческих поселений, мы уже отмечали, что процесс выделения земледельческо-скотоводческих племен из общей массы охотников, рыболовов и собирателей проходил в VII–V тысячелетиях до н. э. на весьма обширных пространствах Ближнего Востока. С выделением земледельческо-скотоводческих поселений на Ближнем Востоке возникли две культурно-хозяйственные зоны — зона оседлых общин с производящим хозяйством и быстро развивающейся культурой и обширная зона племен, не вышедших еще за рамки присвояющего хозяйства (см. карту 2). Джейтунская культура южной Туркмении была одним из центров оседлоземледельческой зоны, ее дальним северо-восточным форпостом.
Дальнейшее развитие культуры древних земледельцев южной Туркмении, самостоятельное в своей основе, проходило, однако, не изолированно, а в постоянном контакте с другими центрами оседлоземледельческих культур. Следы каких-то воздействий со стороны древнейших земледельцев центрального Ирана исследователи находят уже в наиболее раннем слое Анау I. Отдаленные воздействия далекой древнешумерской (так называемой убейдской) культуры Месопотамии В. М. Массон, В. И. Сарианиди и другие ученые видят в памятниках южной Туркмении и в конце периода раннего энеолита, т. е. примерно в середине — третьей четверти IV тысячелетия до н. э.
В. М. Массон объясняет воздействием извне (на сей раз из юго-западного Ирана, из древнего Элама) и появление на керамике типа Намазга II некоторых элементов росписи, таких, как отдельные изображения козлов и ряд геометрических узоров. Как осуществлялись эти месопотамские и юго-западноиранские влияния, доходившие до поселений южной Туркмении через тысячекилометровые просторы Иранского плато, мы пока не знаем.
Более определенно можно говорить о контактах древнеземледельческих племен южной Туркмении в период позднего энеолита в конце IV — первой половине III тысячелетия до н. э. В это время в росписях сосудов южнотуркменских древних земледельцев появляется немало мотивов центральноиранского происхождения, а в захоронениях на Кара-депе не только заметно частичное изменение погребального обряда (часть погребенных помещается теперь головой на запад, а не на юг, как это было в более ранних захоронениях), но и сам антропологический тип некоторых погребенных оказывается близким населению центрального Ирана того периода. Все эти факты заставляют предположить, что в конце IV — начале III тысячелетия до н. э. в южную Туркмению проникают какие-то группы выходцев из центрального Ирана, с появлением которых исследователи связывают и ряд других элементов культуры древних земледельцев Средней Азии. Анализ всей совокупности археологических материалов позволяет, однако, утверждать, что проникновение центральноиранских племен в Среднюю Азию носило характер постепенного переселения сюда отдельных родовых и большесемейных коллективов, которые растворялись среди местного оседлоземледельческого населения, внося свой вклад в местную культуру, но не изменяя ее общего характера и основного направления ее развития. Это проникновение в южную Туркмению и на другие территории центральноиранских земледельческих племен, вызванное быстрым подъемом у них на родине производительных сил общества и недостаточностью там водных ресурсов, в свою очередь привело, вероятно, к перенаселению в целом ряде районов и явилось как бы началом цепной реакции, охватившей обширную территорию. В сложных перемещениях земледельческих племен того периода какую-то роль сыграли, вероятно, и южнотуркменские земледельцы. Во всяком случае В. М. Массон и В. И. Сарианиди выделяют в керамике северного Белуджистана второй половины III тысячелетия до н. э. посуду, восходящую, по их мнению, к керамике Геоксюрских поселений.
К этому времени существенно меняется вся обстановка на древнем Востоке. Во-первых, в IV–III тысячелетиях до н. э. происходит расширение зоны расселения оседлоземледельческих племен: в этот период, в частности, происходит (не без воздействия центральноиранскпх и среднеазиатских общин) переход от присвояющего к производящему хозяйству в южном Афганистане и северо-западной Индии. Во-вторых, внутри оседлоземледельческой зоны возникает новая зона городских цивилизаций. Опираясь на благоприятные природные условия, оседлоземледельческие племена сначала на юге Месопотамии и в Эламе, а затем и в долине Инда стремительными темпами развивают свою экономику и культуру, что приводит к появлению здесь крупных, хорошо укрепленных городов с развитым ремеслом и монументальной архитектурой, к возникновению письменности и в конечном счете к образованию раннеклассовых обществ и государств. На смену двум культурно-хозяйственным зонам предшествующей эпохи теперь приходит деление на три такие зоны, характерной особенностью которых является неравномерность исторического развития (см. карту 3). Древнеземледельческие культуры Анау входят в это время во вторую по уровню развития зону, обширную область земледельческо-скотоводческих племен, находившихся в тесной взаимосвязи с вырвавшимися вперед городскими цивилизациями. Развитие экономики и общественной жизни древних земледельцев южной Туркмении, как и других сходных с ними раннеземледельческих обществ, идет по тому путл, который уже прошли в то время древневосточные городские цивилизации. Это длительное вхождение в одну культурно-хозяйственную зону объясняет и многочисленные переклички в археологических материалах и неоднократные контакты древних земледельцев южной Туркмении времени расцвета с племенами Ирана, Афганистана и северо-западной Индии.