Рис. 24. Монеты греко-бактрийского царя Евтидема (в)
На время царствования Евтидема (рис. 24 в) приходится последняя попытка Селевкидов восстановить свою власть над Бактрией. Вражда между нею и молодым парфянским государством, явившаяся неизбежным последствием свержения Диодота II, облегчала, казалось бы, задачу восточного похода Антиоха III, с правлением которого (223–187 гг. до н. э.) связаны временное возрождение селевкидской мощи и первое роковое столкновение с Римом. Утвердившись на троне и урегулировав более или менее дела на Западе, Антиох III разбил в 209 г. до н. э. парфян и заставил их царя признать свою зависимость от центральной селевкидской власти. Обезопасив тем самым свой тыл, Антиох III обратился против Греко-Бактрийского царства. Разгромив на границе Бактрии десятитысячный авангардный конный отряд Евтидема, селевкидская армия осадила греко-бактрийского царя в его столице Бактрах. Осада продолжалась два года и закончилась в 206 г. до н. э. миром, заключенным по предложению Евтидема. Селевкидский царь по этому миру фактически узаконил независимость Греко-Бактрийского государства. Евтидем же согласился признать свою номинальную зависимость от Селевкидов и предоставить Антиоху боевых слонов для похода в Индию. Союз двух греческих государей Азии скреплялся браком сына Евтидема Деметрия с дочерью Антиоха. Интересно, что одним из аргументов Евтидема в пользу заключения мира было указание на опасность, угрожавшую всем эллинам. Посредник Евтидема, по словам Полибия, прямо указывал Антиоху, что на севере «стоят огромные полчища кочевников, угрожающие им обоим, и если только варвары перейдут границу, то страна наверное будет завоевана ими». Это напоминание, известное в литературе как «угроза Евтидема», послужило, вероятно, одним из наиболее убедительных доводов.
Восточный поход Антиоха III, широко разрекламированный его приверженцами и заметно поднявший авторитет этого безусловно способного политического деятеля, удостоенного титула «Великий», был тем не менее не слишком результативным: ведь нельзя же забывать, что в обмен на номинальное признание зависимости от Селевкидов и Парфянское, и Греко-Бактрийское царства получили юридические подтверждения их самостоятельности. Не лучшими были и результаты похода Антиоха в Индию: думать о каких бы то пи было территориальных приобретениях здесь он и не смел — времена Александра безвозвратно миновали, — и дело ограничилось дружеской встречей с царем Субхаласеной и получением от него в подарок 150 слонов. Однако Антиох считал, что он добился крупного политического успеха, и, главное, на время обезопасил себя от угрозы с востока. По возвращении на запад он вскоре вновь ввязался в длительную борьбу за гегемонию в восточном Средиземноморье. Приютив у себя при дворе знаменитого карфагенского полководца Ганнибала, Антиох III столкнулся с молодой Римской республикой и, недооценив эту новую угрозу, потерпел сокрушительное поражение под Магнезией (190 г. до н. э.) от Публия Корнелия Сципиона. И хотя Селевкидское царство продолжало еще существовать, судьба его действительно была уже решена: оно неминуемо должно было пасть под ударами римлян и парфян…
Рис. 24. Монеты греко-бактрийского царя Деметрия (г)
Между тем в глубинах Азии, отделенное от остального эллинского мира все увеличивающимся Парфянским государством, как прочный бастион греческой власти, раскинулось царство Евтидема, сумевшее не только как-то избегнуть немедленного вторжения грозных кочевников, но даже перейти к завоевательным операциям. На основании смутных указаний Страбона, писавшего, что «бактрийские цари простерли свои владения до Серов (китайцев?) и фринов (жителей Восточного Туркестана? или хуннов?)», некоторые исследователи считают возможным предполагать расширение Греко-Бактрийского царства далеко на северо-восток. Происходила ли в действительности такая экспансия, сказать трудно. Другое дело — завоевательные походы за Гиндукуш, на юг современного Афганистана и в Индию, где греки и правда обосновались достаточно прочно. Завоевание Индии, по сообщениям античных авторов, было осуществлено Деметрием (рис. 24 г), сыном Евтидема и зятем Антиоха III, и неким царем Менандром, которые, по словам Страбона, покорили даже современные Синд (дельта Инда) и полуостров Катхивар. Однако одновременно с завоеванием Индии в среде греческой верхушки в глубинной Азии начинаются раздоры и какие-то сложные политические интриги, картина которых еще не ясна и по поводу которых как раз и состязаются в изобретательности все исследователи вплоть до В. В. Тарна. В Бактрии в это время власть, по-видимому, захватывает военачальник Евкратид, в борьбе с которым около 167 г. до н. э. гибнет «законный» царь Деметрий, спешно вернувшийся из Индии. Однако победитель Евкратид не смог уже объединить сильно разросшиеся греческие владения в Бактрии и Индии, хотя одно время казалось, что это ему удастся. Наместники Деметрия в разных областях Бактрии и Индии начинают борьбу за самостоятельность. Другие, подобно Менандру, добились этого еще при Деметрии, и нам известны монеты с именами примерно двух десятков новых «царей»: Антимаха, Филоксена, Лисия, Теофила, Архебия, Антиалкида, Аминты, Аполлодота, Стратона, Зоила, Никия, Гиппострата и т. д. На севере из-под власти греков окончательно освобождается Согд. На западе часть их бывших владений захватывают парфяне. В довершение ко всему Евкратид около 155 г. до н. э… т. е. через десять с небольшим лет после победы над Деметрием, погибает от руки собственного сына. Владения греков в Бактрии и Индии к середине II в. до н. э превращаются, таким образом, в конгломерат мелких «царств», правители которых ожесточенно борются за власть, то вступая в недолговечные союзы, то расторгая их ради новых, столь же непрочных коалиций. И вот тогда-то на Бактрию, а затем и на северную Индию обрушивается с севера волна кочевников, поглотившая всю эту свору честолюбивых и авантюристичных «наследников Александра» в глубинной Азии. Крах греческого господства в Бактрии приходится на время между 141 и 128 гг. до н. э.: в 141 г. бактрийские греки последний раз упоминаются в источниках как самостоятельная политическая сила (в этот год, по сообщению Юстина, они выступали против парфян как союзники селевкидского царя Деметрия II), в 128 г. посол китайского императора У-ди Чжан Цянь застает Бактрию уже покоренной кочевыми племенами.
Таковы пока наши сведения о политической истории «греков Бактрии и Индии», касающиеся эффектной ее стороны — смены одних правителей другими. Однако для истории народов Востока и. в частности, народов Средней Азии, куда важнее было бы знать социально-экономическую и культурную историю греческих «царств» глубинной Азии. К сожалению, известные сейчас источники совсем не касаются социально-экономических сторон жизни этих стран.
Вопрос о культуре и искусстве Греко-Бактрийского царства и о значении этого государства для последующей истории культуры и искусства народов Средней Азии, Индии и всего Востока привлек к себе внимание исследователей уже давно, причем по своей ожесточенности споры между учеными по этому вопросу мало чем уступают дискуссиям по вопросам политической истории греческих парей глубинной Азии. Исследователям прошлого столетня и начала XX в. (да и кое-кому из наших современников) представлялось само собой разумеющимся, что греческие цари Бактрии и Индии должны были непременно сыграть крупную роль в распространении на Востоке лучших достижений античной культуры и искусства. О том же, казалось бы. свидетельствовали монеты этих царей, поистине изумительные произведения медальерного искусства древнего мира. Попятно, что ко времени деятельности наследников Александра в глубинной Азии — селевкидских и греко-бактрийских царей — эти исследователи сразу же приурочили и замечательные памятники «гандхарского» искусства, расцвет которого, однако, как это вскоре выяснилось, относится к тому времени. когда этих царей давно уже не существовало (на «гандхарском» искусстве и связанном с ним круге вопросов мы остановимся в пятой главе). Но, хотя новых памятников прекрасного эллинского искусства, которое так хотели увидеть здесь эти исследователи, найти никак не удавалось, преувеличенное представление о культуртрегерской миссии греческих завоевателей изжить было нелегко. Окруженный ореолом славы эллинский царь в Азии оставался для многих историков все таким же, каким его представлял себе еще 125 лет назад К. Лассен, когда писал о «стоящем в Бактрии, на скрещении путей, греке, который правой рукой мог перелистывать Веды брахманов (Индии) и наски маздеистов (Средней Азия и Ирана), а левой потрясать засовы, которыми заперты были ворота Великой Китайской стены и вход в Срединное царство». В соответствии с такими представлениями даже многие крупные ученые приписывали предполагаемому «греко-бактрийскому искусству» выдающуюся роль в развитии то искусства Центральной и Восточной Азии (как это делал Э. Мейер, один из крупнейших историков античного мира), то парфянского и сасанидского искусства Ближнего Востока (как это утверждал Э. Херцфельд, видный специалист по истории и археологии Ирана).