Вскоре мир был заключен, причем сообщается о том, что имущество побежденных было продано с аукциона, а деньги поделены между арабским военачальником и его воинами. О том же, что сталось со злополучными семьями ста пенджикентцев, арабский историк, к сожалению, умалчивает.
Выяснилось также, что владетель Пепджикента Диваштич на политической арене первой четверти VIII в. был одной из видных фигур. Он даже одно время претендовал на трон «великого князя» Согда — самаркандского государя, а его казнь стоила Саиду ал-Хараши поста наместника: по данным одного из источников, последний был смещен именно за свой неблаговидный поступок со сдавшимся арабам пенджикентским князем.
Так вдруг, благодаря замечательным открытиям на горе Муг и блестящей эрудиции акад. И. Ю. Крачковского, нам стала известна еще одна страничка истории Средней Азии — эпизод из истории арабских завоеваний в Согде конца первой четверти VIII в. Мало того, впервые в науке прозвучало не только имя Диваштича, одного из активных участников событий того времени, но и название владения этого политического деятеля — княжества Панча (Пепджикентского), неведомого ранее согдийского удела.
Последующая дешифровка А. А. Фрейманом, В. А. Лившицем, О. И. Смирновой и М. И. Боголюбовым «согдийских документов с горы Муг» позволяет во многом уточнить наши представления о языке, хозяйстве, правовых отношениях, а отчасти и политической обстановке в Согде конца VII–VIII вв.
Рис. 88. Мугский документ об аренде мельницы
Вот как, например, предстает перед нами сдача в аренду Диваштичем водяных мельниц некоему Махиану, засвидетельствованная специальным документом, составленном на куске кожи и опечатанном глиняной печатью (рис. 88). Этот «договор» (в переводе В. А. Лившица) звучит так: «Этот год — когда согдийского царя, самаркандского государя Диваштича один год есть. Месяц жимтич, день апвах. И получил Махиан, сын Дапатшира, от царя Диваштича, сына Иодхшетака, в [местности] Тутп-скат(?) три мельницы со всеми каналами, строения [и] жернова, на таком условии: пусть имеет Махиан эти мельницы на срок одного года в аренде, и пусть Махиан отдает в [течение] одного года царю Диваштичу с этих трех мельниц в качестве арендной платы за один год 460 кафчей (т. о. около 3 680 кг) муки выверенными (?) кафчами. И ее [муку] каждый месяц, согласно договоренности, пусть он отдает. А если Махиан это условие не соблюдет, эту муку полностью не отдаст, то ложь и нарушение закона да будут на Махиане. И также если царь Диваштич поручит чиновнику государя [т. е. своему чиновнику] в соответствии с законом, чтобы он для царя ту муку полностью взыскал, то тогда за всю [муку] Махиан с сыновьями и со [всем его] родом пусть будет в ответе и [все] выплатит. И были здесь (т. е. при составлении договора в качестве свидетелей): Апвахиан, сын Аротфарича… сын Нанич [и] Иркай, сын Хватенч. Запечатан [этот] документ подлинной глиняной печатью. А написал [его] Сйамич (?), сын Тишича, по приказу Махиана».
Не менее интересен и «брачный контракт» в 90 строк, самый большой по объему текст мугского собрания. Это документ на коже, составленный по случаю выдачи замуж владетелем Навеката (в Семиречье) Чером, сыном Вахзанака, некоей Дугдончи, дочери Вйуса. Этот Чер, опекун Дугдончи, к тому же бывший ранее ее мужем, выдаст ее за знатного тюрка Ут-тегина, тщательно оговаривая ее права на имущество и свободу. По договору, в случае развода Дугдонча получает обратно и приданое, и еще какую-то плату. Ут-тегин обязуется также не приближать к себе «без ведома любимой, почитаемой (видимо, главной) жены» Дугдончи никакую «другую жену, или служанку, или [другую] такого рода женщину», а в случае нарушения этого запрета обязуется уплатить Дугдонче 30 динарских драхм (сумму весьма внушительную) и затем отослать такую неугодную «главной жене» соперницу прочь. Оговаривается также, что в случае, если Ут-тегин за что-либо попадет в рабство или в зависимое положение, Дугдонча останется свободной и не будет нести ответственности за его преступления или прегрешения. Документ содержит также много других интересных деталей. Заключен этот контракт был в «Месте Законоположений» (было уже тогда в Согде и такое учреждение) «перед главой Вахгоканом, сыном Вархумана», в присутствии трех свидетелей в 10 год царя Тархуна, в месяц масвогич, в день асманроч, т. с. 25 марта 710 г. Интересно, что на документе имеется приписка, указывающая, что это экземпляр Дугдончи. Договор гарантировал права Дугдончи на многие годы; она, очевидно, тщательно хранила его более 10 лет, и лишь чрезвычайные обстоятельства принудили ее расстаться с этим столь важным для нее контрактом в недобрый час сдачи арабам последнего горного убежища мятежных пенджикентцев.
Огромное научное значение имеют и письма Диваштича и его приближенных, в частности тот самый документ, который был найден на горе Муг первым, весной 1932 г., пастухом Джур-Али Махмад-Али, Этот документ ныне бесследно пропал. К счастью, в Государственном архиве Таджикской ССР удалось найти четкую фотокопию этого документа, оказавшегося написанным по-согдийски письмом известного арабского чиновника Абд ар-Рахмана ибн Субха «согдийскому царю, самаркандскому государю Диваштичу» с выговором за предпринятую пенджикентским князем попытку связаться с арабским эмиром непосредственно, не поставив в известность об этом его, Абд ар-Рахмана ибн Субха.
Документы с горы Муг открыли перед нами, таким образом, многие картины жизни и быта древнего Согда. Для того же, чтобы получить о них еще более яркое представление, спустимся с вершины мрачной горы, нависшей над узким ущельем Зеравшана, вниз по реке, туда, где в 70 км западнее горы Муг и на столько же к востоку от Самарканда раскинулся, утопая в зелени садов и огородов, современный районный центр Таджикской ССР г. Пенджикент, донесший до наших дней древнее название стольного города самого восточного на Зеравшане, согдийского княжества, постоянной резиденции князя Диваштича.
Удельный согдийский город
Древний Пенджикент — так называется в научной литературе расположенное на южной окраине современного Пенджикента городище, остатки согдийского города V–VIII вв. Этому небольшому городу ныне посвящены сотни научных и популярных статей. Его название известно сейчас не только ученым, но и художникам, писателям, кинооператорам, учителям. И вряд ли найдется такой обобщающий труд по истории культуры и искусства Востока, вышедший в свет за последние 5—10 лет, где не было бы упоминания материалов из раскопок в Пенджикенте.
А между тем еще в 1946 г., когда в Таджикистане развертывались широкие археологические раскопки, о существовании древнего Пенджикента знали лишь очень немногие, да и само название «Пенджикент» встречалось в работах наших историков, археологов и востоковедов чрезвычайно редко. Согдийский город Пенджикент (точнее, Панчакенд) был совершенно забыт, а его остатки — городище древнего Пенджикента — оставлены без внимания. Но вот появились «письмо из Согдианы» и вся коллекция документов с горы Муг, и домусульманский Пенджикент стал медленно выступать из забвения и неведения: на его городище дважды побывал известный советский археолог, один из первооткрывателей культуры древнего Согда, Г. В. Григорьев, местный археолог В. Р. Чейлытко начал на его территории раскопочпые работы, правда бессистемные, и — увы, мало результативные. Однако еще в 1946 г. многое в характеристике городища оставалось фактически неизвестным, и если бы не большой опыт и тонкое историческое чутье А. Ю. Якубовского, который после первого года широких разведочных работ из многочисленных городищ Таджикистана выбрал в качестве основного объекта раскопок возглавляемой им экспедиции именно это городище, кто знает, когда бы еще открылись перед нами широко известные сейчас памятники культуры и искусства древнего Пенджикента.