Одним из таких «мертвых оазисов» был Геоксюрский оазис, возникший на берегах протоков дельты Теджена. В. М. Массон так описывает нынешний вид этого оазиса:
«Геоксюрский оазис? Само сочетание этих слов может показаться странным людям, хорошо знающим южные районы Туркменской ССР. В самом деле, о каком оазисе может идти речь, если имя Геоксюр носит небольшая станция в 18 км к востоку от г. Теджен с несколькими кирпичными домами и прилепившимися к ним дощатыми загородками для коз и баранов. Правда, перед станционным зданием приветливо зеленеет палисадник, но ведь воду для него привозят сюда в железнодорожных цистернах».
Вместе с тем Геоксюрский оазис существовал. И у нас есть полное основание говорить об этом столь определенно: в результате многолетних работ В. М., Массона, И. Н. Хлопина, В. И. Сарианиди и других здесь открыты девять раннеземледельческих поселений, в том числе самое крупное из них — поселение Геоксюр I.
Остатки этого поселения находятся среди песков, в 7 км к юго-востоку от железнодорожной станции Геоксюр, и представляют собой огромный холм площадью 12 га л высотой 10 м.
Поселение Геоксюр существовало долгое время. Лучше всего изучен здесь слой, относящийся к периоду позднего энеолита. Дома, раскопанные в этом слое, так же как и в более ранних поселениях, сложены из крупных прямоугольных сырцовых кирпичей. Но это уже не маленькие однокомнатные постройки, как в Анау или Дашлыджи-депе, а большие многокомнатиые здания. В одном из таких домов насчитывалось 14 помещений, группировавшихся вокруг небольшого внутреннего дворика. Среди этих помещений были и большие прямоугольные, вероятно, жилые комнаты, и кухня с очагом, и отдельные кладовые-зернохранилища, и специальное, возможно культовое, помещение, что-то вроде святилища. Посреди одной из его стен находился прямоугольный выступ, обмазанный штукатуркой и отгороженный от остальной части комнаты двумя рядами поставленных на ребро кирпичей. Эта стена сохранила следы долгого воздействия огня. На полу этой странной комнаты при раскопках было найдено много обожженных костей. По-видимому, около стены с выступом пылал неугасимый священный огонь или же многократно разводились культовые костры. Здесь же, вероятно, совершались религиозные жертвоприношения.
Картина, сходная с той, которую мы видели на поселении Геоксюр I, предстала перед исследователями и на наиболее изученном позднеэнеолитическом «западном» поселении — Кара-депе, заброшенном жителями около пяти тысяч лет назад, примерно в 3000 г. до н. э.
Остатки поселения Кара-депе в виде слегка распластанного холма лежат в 4 км севернее железнодорожной станции Артык. Холм этот общей площадью примерно 15 га разделен ложбиной на две части: восточную, высотой 11,5 м, и несколько более низкую — западную. Пока основные раскопки идут в восточной части Кара-депе, но уже сейчас можно говорить об общем характере поселения в целом.
Рис. 5. Мужские статуэтки из Кара-депе
В центре его располагался большой незастроенный участок — главная площадь. Вокруг площади стояли сходные с геоксюрскими большие многокомнатные дома, разделенные узенькими (шириной не более двух метров) улочками. В состав каждого дома входило несколько больших жилых комнат с углублениями в полу; в этих углублениях помещались очаги, служившие для отопления. Наряду с жилыми комнатами в домах были и маленькие хозяйственные каморки; в одной из них при раскопках найдено 14 целых расписных сосудов, аккуратно расставленных вдоль стен. Каждый дом Кара-депе имел небольшой внутренний дворик, куда выходили двери жилых комнат. В этом дворике помещалась общая для всего дома кухня. Кроме того, к домам примыкали большие дворы, которые, возможно, служили загонами для скота. Весь поселок Кара-депе, насколько об этом позволяют судить материалы раскопок, состоял примерно из 10–15 таких многокомнатных домов.
Рис. 6. Женские статуэтки из Кара-депе
Устройство и планировка домов Геоксюра и Кара-депе ярко свидетельствуют о тех существенных изменениях, которые произошли в IV тысячелетии до н. э. в общественной жизни древнейших земледельцев Средней Азии. На смену родовым поселкам Джейтуну, Анау и Дашлыд-жи-депе, населенным единым хозяйственным родовым коллективом, состоявшим из нескольких десятков отдели-пых семей, теперь пришли поселки группы хозяйственно самостоятельных семейных общин; каждая такая община объединяла живущих под общей крышей многокомнатного дома-массива 6–8 малых семей, которые, по всей вероятности, вели общее, нерасчлененное хозяйство. Этнографические параллели позволяют предполагать, что такие большесемейыые общины, обитавшие в одном поселке, состояли в родстве между собой и все поселение в целом представляло единую родовую организацию, во главе которой стоял совет старейшин или выборные вожди.
Может быть, облик одного из таких вождей, выборного военного предводителя древних жителей кара-депского поселения, запечатлен в глиняной головке, найденной во время раскопок на Кара-депе: она изображает воина в шлеме с наушниками, с макушки шлема на затылок падает плетеная коса. Эта находка — единственная в своем роде, тем более что глиняные фигурки, изображающие мужчин, в энеолитических памятниках южной Туркмении вообще довольно редки (рис. 5). Гораздо чаще встречаются здесь глиняные фигурки женщин (рис. 6). На этих фигурках следует остановиться несколько подробнее, так как их находки, обычные на поселениях древних земледельцев и в Иране, и в Месопотамии, и на трипольских памятниках Украины и Молдавии, характеризуют вполне определенные религиозные представления.
Достаточно даже беглого взгляда на глиняные женские фигурки Геоксюра и Кара-депе, чтобы увидеть черты схематизации и своеобразного обобщения передаваемого образа. Людей, которые лепили эти статуэтки, мало занимали голова, лицо или руки женщины; некоторые фигурки вообще лишены этих существенных деталей. Есть даже статуэтки, изображающие лишь нижнюю часть женской фигуры. Зато передаче пышных бедер и других женских признаков древние скульпторы придавали большое значение. Фигурки явно должны были воспроизвести обобщенный образ женщины-матери. Это несомненно богиня-мать, обожествленная мать-земля, богиня плодородия.
Поклонение богине-матери было широко развито у всех раннеземледельческих племен, поскольку все их благосостояние зависело в конечном счете от того урожая, который приносили им семена, брошенные в лоно матери-земли. Силы природы, управлявшие этим урожаем, такие могущественные и таинственные, требовали, по представлению древних земледельцев, жертвенных даров и магических заклинаний. Еще совсем недавно у некоторых отсталых племен этнографы наблюдали верование, которое можно выразить формулой «подобное вызывает подобное». Исходя из такого представления, древние земледельцы очевидно полагали, что женщина-мать благотворно влияет на урожайность земли и рост стад.
Сопоставление женщины, приносящей своему мужу детей, с матерью-землей, дающей обильный урожай, встречается во многих народных сказках. С ним же сталкиваемся мы и в «Авесте», священной книге зороастризма, религиозной системы, корни которой уходят в глубокое прошлое Средней Азии и сопредельных стран. Вот что мы читаем, например, в одном из гимнов «Авесты»: