Собрав всю волю в кулак, он осторожно постучал в дверь, тишина и больше ничего. Адриан еще раз постучал в дверь, чуть сильнее прежнего, возможно дома никого нет, подумал он, и собрался, уже было идти, как дверь неожиданно открылась и перед ним показалась совсем юная девушка в цветастом сарафане. Ее длинные русые волосы были аккуратно собраны в пучок. Хлопая ресницами, она мило произнесла:
— «Я могу вам, чем-то помочь?».
— " Мне нужно поговорить с Виолой Павловной!", — сказал Адриан, волнение в миг куда-то испарилось, он вновь почувствовал уверенность.
— «Проходите в дом», — с некой настороженностью произнесла она, и поспешно направилась в дальнюю комнату.
Сердце у Адриана бешено колотилось, ему казалось, что это не сердце, а большой колокол сейчас возвещает всему миру о непростой борьбе, происходящей в его душе. Он пытался изо всех сил скрыть свое волнение. Он то старался опереться на спинку стоящего рядом кресла, то пошире расставлял ноги, стремясь принять наиболее устойчивое положение для своего тела, то принимался, как ему казалось, непринужденно рассматривать незатейливое убранство гостиной. Но все было тщетно! Плохой из Адриана получился бы актер, не умел он притворяться и скрывать свои чувства. Со стороны он сейчас походил на пульсирующий комок нервов.
В правой руке за спиной он держал большую алую розу. Он долго выбирал самую красивую розу на одном из московских рынков. Самую нежную, самую восхитительную и самую благоухающую. Роза действительно была чудесной, большой нежно-алый бутон на длинном черенке, а на листьях слезинки утренней росы. Он не знал, какие цветы любит его мать, но роза всегда была и будет символом преклонения мужчины перед женщиной, перед ее величием, нежностью и красотой.
Буквально через минуту в гостиной показалась она! Да, это была она, его мать. Адриан застыл в изумлении и немом восхищении. Он даже и представить себе не мог, что его мать настолько красива. Но сказать, что она была красива — значит не сказать ничего. Адриан сравнил бы ее сейчас по красоте только с Элизабет Тейлор. Именно такой он рисовал ее в своем воображении. Сейчас он понял, почему из тысяч парижанок, его отец выбрал именно его мать. Ее невозможно было не выбрать, а ведь его отец, как известно, был утонченным знатоком и ценителем женской красоты.
Прошедшие годы не оставили на ее прекрасном облике сколь-нибудь заметного отпечатка. Это в первую очередь определяется по глазам женщины. Если они «не потухли», а светятся светом тепла, нежности и любви, то значит, судьба была все прошедшие годы благосклонна к своей подопечной. В глазах его матери этого света было предостаточно, и он сейчас согревал Адриана в эти незабываемые мгновения их самой первой встречи.
Увидев Адриана, она на мгновение замерла, ее взгляд обеспокоенно прошелся по нему и замер на глазах. Она глубоко дышала, словно ей не хватало воздуха.
Адриан смотрел на нее, как сирота, долго ждущей встречи с матерью.
Ему казалось, что всё это лишь сон, и стоит ему пошевелиться, и всё тут же раствориться. Мысли приходили, одна за другой, наконец-то он заговорил:
— «Это я, Адриан! Я пришёл мама!». Он сделал ей шаг навстречу и с какой-то необъяснимой нерешительностью протянул ей восхитительный цветок.
Виола взяла розу и разрыдалась. Это были святые слезы очищения от многолетних мук разлуки и тоски по бесконечно близкому на свете человеку.
Адриан первый раз в жизни не смог сдержать слез, как будто мощный поток наконец-то прорвал огромную плотину и хлынул на свободу, сметая на своем пути всю горечь многолетней разлуки. Он крепко обнял свою мать, она стала покрывать его лицо поцелуями, слёзы текли по её щекам, руки дрожали от волнения, сердце с силой колотилось в груди, она не переставая, шептала: «Прости меня сынок, прости, прости!».
— «Все позади мама!», — сказал Адриан, вытирая слезы с лица матери.
— «Сынок, посмотри это твоя сестра Елена! У тебя есть ещё брат Леонид, мы зовем его Лео. Думаю, вы подружитесь, я много рассказывала им о тебе!».
— «Приветствую сестра!», — улыбчиво проговорил Адриан и протянул ей руку. Елена в смущении, сжала руку Адриана.
Уже за ужином, Адриан почувствовал себя, членом семьи, домашняя суета, запах запеченной курицы, все было так, как он мечтал временами, в глухой тишине в Париже.