– Только на рисунках.
– Я тоже. Конечно, они совершенно бесполезны в качестве военных кораблей, но полностью герметичны и достаточно вместительны. А сейчас в нашем распоряжении лишь небольшой орбитальный корабль.
Надстратосферный корабль-челнок с «подстриженными ушами», то есть в положении с убранными крыльями, предназначенными для полета в атмосфере, был спрятан неподалеку от дома Сэра Исаака. Он мог бы лететь и на Марс, если его соответствующим образом переоборудовать.
– Но это очень трудно, – добавил он.
– Но мы все-таки сможем это сделать?
– Мы должны это сделать. Мы не можем пересчитать все параметры, у нас нет вычислительных машин, нет и времени.
– Да, как раз об этом я и хотел спросить. Мы успеем?
– Я сам бы хотел знать, – вздохнул Конрад.
Всех изводила спешка. В комнате, где они обедали, была установлена большая карта с изображением положения Земли, Солнца, Венеры и Марса на данный момент. Карту ежедневно корректировали в соответствии с движением планет по орбитам. Земля продвигалась на один градус, Венера – несколько больше, а Марс – на полградуса.
Длинная дуга шла из точки на орбите Земли к месту встречи с Марсом. Это был предполагаемый путь эскадры Федерации. Единственное, что они знали точно, – это время ее отправления. И траектория, и дата прибытия были рассчитаны исходя из относительного расположения планет и максимальной скорости кораблей Федерации. Была учтена и необходимая заправка кораблей горючим на орбите Земли.
Для ракетного корабля одни орбиты хороши, а другие – нет. Военный корабль, конечно, не полетит по экономной эллиптической орбите, потому что такой полет займет двести пятьдесят восемь земных суток. Но даже если корабль движется по гиперболической траектории и применяет для ускорения полета форсаж, все равно путь его должен подчиняться определенным законам.
Рядом с этой схемой висел календарь; здесь же располагались часы, показывающие земное время по Гринвичу. Около них светилась цифра. Это было количество дней, оставшихся до дня «М». Оставалось тридцать девять суток.
Дон наслаждался жизнью, которая для солдата могла считаться райской, – горячая пища вовремя, хорошо приготовленная и в большом количестве, сколько угодно времени для сна. У него была чистая одежда, чистая кожа, никаких обязанностей и никаких опасностей. Однако все это стало ему надоедать.
Напряженная деятельность вокруг заставляла его стыдиться своего безделья, и он стремился быть полезным. Он много раз пытался в чем-то помочь, пока не обнаружил, что все поручения даются ему только для того, чтобы занять его чем-нибудь. Толку с него было мало: у высококвалифицированных специалистов, работавших в лоте лица своего, просто не было времени на неумелого помощника. Дон понял это и стал просто бездельничать. Вскоре он обнаружил, что может убить время, ложась спать среди дня. Однако эта практика привела к тому, что он перестал спать ночью.
Он задумывался, почему его тяготит такой приятный отпуск. Конечно, он беспокоился о своих родителях, хотя их образы несколько померкли в его памяти. Мысль о том, что он ничем не может помочь им, не давала ему покоя.
Он хотел бы выбраться отсюда – здесь он никому не мог быть полезен – и вернуться в свое подразделение, к своему делу. Там не о чем было беспокоиться, не надо было над чем-то задумываться между боями. Главное – полностью выкладываться в схватке. Тебя окружает темнота, ты чувствуешь дыхание друзей справа и слева, медленно двигаешься вниз, стараясь избежать ловушек, настроенных зелеными мундирами, чтобы охранять свой сон. Затем – молниеносный удар, и ты откатываешься вместе со всеми к своей шлюпке, ориентируясь только по сигналу в наушниках…
Да, его сильно тянуло назад, в армию. Он решил переговорить об этом с Фипсом и отправился в его кабинет.
– Ах, это вы? Не хотите ли сигаретку?
– Нет, спасибо.
– Это настоящий табак, а не местный, не ваша «сумасшедшая трава».
– Нет, спасибо. Я не курю.
– И правильно делаете. По утрам во рту творится такое…
Фипс все же закурил и откинулся на спинку кресла.
– Послушайте, вы ведь здесь довольно важное лицо, – начал Дон.
Фипс выдохнул дым, затем осторожно сказал:
– Давайте определим это так: я здесь всего лишь координатор. И уж во всяком случае не руковожу ни учеными, ни техниками. Дон не стал спорить.
– Вы достаточно важное лицо для меня. Послушайте, мистер Фипс, я знаю, что совершенно бесполезен здесь. Не можете ли вы устроить так, чтобы я вернулся назад, в свою часть?
Фипс старательно выпустил кольцо дыма.
– Мне очень жаль, что у вас сложилось такое впечатление. Я мог бы дать вам работу, чтобы занять вас. Вы могли бы быть моим помощником.
Дон покачал головой.
– Мне уже достаточно давали такой работы. Собираешь рассыпанные спички, снова разбрасываешь их и опять собираешь в коробок. Я хочу заняться настоящим делом. Я солдат, а сейчас идет война, и именно там мое место. Как я могу вернуться?
– Никак.
– Что вы хотите сказать?
– Мистер Харви, я просто не могу позволить, чтобы вы отправились туда; вы слишком много знаете. Если бы вы просто отдали мне кольцо и не стали задавать вопросов, я мог бы отправить вас в вашу часть буквально в тот же час. Но вам обязательно нужно было знать все. А теперь мы не можем рисковать: вдруг вы попадете в плен. Мы знаем, что зеленые мундиры каждого пленного пропускают через все степени допроса, и просто не можем рисковать.
– Но, черт возьми, сэр, я никогда не позволю, чтобы меня взяли в плен. Я уже давно это решил.
Фипс пожал плечами.
– Если бы вас просто убили – что ж, тогда все было бы в порядке. Но в этом нельзя быть уверенным, несмотря на ваше твердое решение. Мы просто не можем рисковать – слишком много поставлено на карту.
– Но вы не можете меня здесь задерживать. У вас нет надо мной никакой официальной власти.
– Официальной – нет, и тем не менее вы не сможете покинуть это место.
Дон открыл рот, закрыл и молча вышел.
На следующее утро он решил во что бы то ни стало добиться своего. Доктор Конрад встал раньше и перед уходом на работу сказал:
– Дон…
– Что, Роджер?
– Если ты в состоянии оторваться от кровати, можешь зайти в нашу лабораторию, там будет кое-что интересное.
– Да? А что? Когда?
– Ну, скажем, около девяти.
Когда Дон пришел в лабораторию, там уже были почти все люди и добрая половина многочисленного семейства Сэра Исаака. Роджер Конрад стоял у панели с какими-то приборами, которые ничего не могли сказать непосвященному человеку. Он долго возился с аппаратами, потом поднял глаза и сказал:
– А теперь посмотрите вон туда. Сейчас вылетит птичка. Вон там, над диваном, – и нажал кнопку.
Над диваном возник ниоткуда какой-то серебристый шарик диаметром фута в два, причем он висел в воздухе без всякой опоры. Казалось, что поверхность его была абсолютно сферической и отражала свет, напоминая украшение на рождественской елке. Конрад торжественно улыбнулся.
– О'кэй, Тони. А теперь попробуй эту штуку топором.
Мускулистый Тони Винсенте поднял топор и приготовился.
– Как вам угодно, чтобы я его расколол? Сверху вниз, пополам или наискось?
– Как угодно.
Винсенте поднял топор над головой и ударил. Топор отскочил.
Сферическая штуковина даже не пошевельнулась, на ее зеркальной поверхности не осталось ни царапинки. Детская улыбка на лице Конрада стала еще шире.
– Конец первого действия, – провозгласил он и нажал другую кнопку. Шар бесследно исчез. Конрад опять склонился над пультов управления. – Действие второе, – снова провозгласил он. – Сейчас мы работаем только вполсилы. Прошу всех отойти от дивана. – Он опять взглянул на присутствующих. – Внимание! Прицел? Огонь!
Там появилась полусфера. Ее поверхность была испещрена какими-то разводами.