Или вот другой, не менее интересный пример изучения оледенения южной части архипелага. В верховье Хорнсунна спускается внушительный ледник Хорн, наиболее крупный из ледников этого залива. В свою очередь, он имеет общий ледораздел на Еостоке с ледником Хамберга, сползающим на противоположную, восточную сторону острова в широкий пролив Стур-фьорд. Геологи и гляциологи высказывали робкие и спорные предположения о том, что эта двойниковая ледниковая система может скрывать под собой продолжение залива Хорнсунн вплоть до Стур-фьорда… Первые предварительные результаты гляциологической радиолокационной съёмки показывают, что ложе ледников Хорн и Хамберга находится почти на уровне моря. Только тщательная обработка всех полученных материалов позволит проверить крайне любопытную гипотезу о существовании не залива, а пролива Хорнсунн. Если она подтвердится, то будет открыт новый остров на юге архипелага, по площади примерно равный острову Баренца.
Радиолокация способствовала тому, что наша экспедиция смогла наконец впервые получить важную характеристику оледенения — величину ресурсов льда Шпицбергена. В результате обработки материалов радиозондирования Александр Журавлёв подсчитал объёмы 59 ледников. Анализируя данные об их толщине и площади, он установил зависимости между ними. Затем на основании этих закономерностей молодой учёный сумел подойти к решению общей задачи в 1980 году. Теперь мы знаем, что объём ледников всего архипелага составляет 4000 кубических километров. Много это или мало? Для сравнения укажем, что запас воды, сосредоточенный в ледниках Шпицбергена, превышает в 20 раз (!) годовой сток Волги— самой длинной и многоводной реки в Европе…
Возможно, читатель помнит, как мы в 1965-1967 годах с помощью лопат, кайла, пешни и ручного бура вгрызались в верхние слои ледников Ломоносова, Хольтедаля и других. Тогда нам удалось изучить строение 25-метровой толщи. О большем мы могли только мечтать. Сегодня на место устаревшего и трудоёмкого способа изучения ледников пришёл значительно более быстрый и удобный метод термического бурения. Его разработал сравнительно недавно в Арктическом и Антарктическом научно-исследовательском институте инженер и изобретатель Валентин Андреевич Морев.
В начале 70-х годов один такой термобур ленинградцы передали нашему отделу. Молодой лаборант-гляциолог Витя Загороднов сначала спроектировал к нему, а затем и изготовил лебёдку и аппаратуру управления. В ту пору он заканчивал вечерний факультет электронной техники Московского энергетического института, мог одинаково хорошо собрать любую электронную схему и сделать необходимую деталь на станке. Короче говоря, парень имел голову хорошего инженера и руки умелого рабочего. Может быть, поэтому я не удивился, когда его порекомендовали взять в нашу экспедицию. Загороднову было поручено провести летом 1975 года чрезвычайно сложные, но очень важные работы по проходке глубоких ледниковых скважин, которые ещё не проводились на Шпицбергене.
Каким же образом гляциологи проникают внутрь ледников, используя довольно лёгкое и весьма надёжное оборудование? Проходка ледниковых скважин ведётся с помощью специального термобура, на конце которого имеется электронагревательная головка в виде кольца. Благодаря этому лёд протаивает, и образуется скважина. Её содержимое — нерасплавленный и неповреждённый ледяной столбик длиной 2-4 метра — заполняет всю трубу бура. Керн регулярно поднимают на поверхность. Перед спуском бурового снаряда в него закачивается спиртовой раствор. В процессе бурения он вытесняется керном прямо в скважину, где смешивается с талой водой и тем самым препятствует её замерзанию.
Предварительно ледяной керн исследуют в холодной лаборатории, а затем из него отбирают пробы на последующие изотопные и геохимические анализы, проводимые уже в лабораториях на материке.
…Первым объектом для бурения мы выбрали ледораздел ледниковой системы Грён-фьорд — Фритьоф, где уже много раз вели комплексные гляциологические работы. В прошлом году здесь Юрий Мачерет измерил толщу льда. Теперь же было очень заманчиво сравнить результаты, полученные с помощью разных методов. Чему отдать предпочтение: радиолокации или термобурению?
Вертолёты быстро перебросили все оборудование из Баренцбурга на вершину ледника. Виктор с помощью товарищей подготовил свою технику к работе. Каждое утро начальник отряда Володя Корякин связывался со мной по радиотелефону, докладывал положение дел в гляциологическом лагере и сообщал о здоровье его «постояльцев». Откровенно говоря, ему было в тягость сидеть на одном месте без движения. Такое непривычное состояние просто унижало самого «маршрутного маршрутчика» нашей экспедиции. Однако он соблюдал дисциплину и, коль скоро это было необходимо общему делу, почти безропотно нёс непривычное для себя бремя руководителя стационара… Через несколько дней в наушниках я услышал бодрый, но слегка приглушённый зов старого товарища:
— База! База! Я — Ледник! Как меня слышите? Перехожу на приём.
— Ледник! Я — База! Слышу вас на пять баллов. Доброе утро, Володя! Что у тебя новенького? Как здоровье, настроение, работа?
— Вчера, наконец, приступили к бурению! Пока прошли 10 метров. Аппаратура работает, как в космосе! Все здоровы, бодры, мечтают о горячей бане и шлют привет…
Радиопереклички с ледником вносили приятное оживление и действовали положительно на всех участников нашей экспедиции.
Частым гостем на баренцбургской базе гляциологов был начальник вертолётной группы Адольф Анатольевич Крайнов, интересный человек, отличный лётчик, незаурядный рассказчик и балагур. Он с большим уважением относился к «бродягам-гляциологам», ценил их труд и всячески старался помочь. Себя любил называть «чиф-извозчик». Задолго до проведения какой-нибудь операции Крайнов приходил к нам вечерком, и мы вместе разрабатывали до тонкостей план очередной заброски или радиолокационный маршрут, спорили, настаивали, соглашались и, конечно, шутили. Однажды лётчик поинтересовался, как наши буровики борются с замерзанием скважин. Надо было видеть удивление на его лице, когда Витя стал объяснять, что метод термобурения требует применения спиртового раствора, который не портит керн и не искажает результатов анализа ледяных проб.
— Ну и гляциологи! Ну и наука! Зря я вас вожу, оказывается. На острове жестокие нормы на спиртное, а они его льют в скважину, да ещё ледяную, как будто больше нечего! Вот дают ребята! — воскликнул негодующий собеседник.
Мы принялись говорить Крайнову, что давно уже опытным путём доказано превосходство спиртового раствора над другими жидкостями при термобурении ледников. На Шпицбергене применяется сильно разбавленный (десятипроцентный) раствор, тем не менее на скважину глубиной 200 метров уходит около 200 литров спирта. Для примера в Антарктиде, где температура льда несравнимо ниже, чем на Шпицбергене, приходится заливать уже почти чистый спирт, чтобы не заморозить буровой снаряд.
— Шутки шутками, ребята, а я гляжу, что в полярных районах нашей Земли даже ледники любят погреться! — уже спокойно заключил разговор Адольф Анатольевич.
На другой день мы с Крайневым слетали на вершину ледника. Хотелось побыстрее взглянуть на ребят, закончивших работу. Буровой снаряд прошёл через всю ледниковую толщу и достиг её каменного ложа на глубине 213 метров. Сходимость с данными радиолокации была удивительной: разница составила всего лишь несколько метров.
В жилой палатке пахло немного подгоревшей гречневой кашей, сваренной в эмалированном ведре, видимо впрок. От печурки приятно исходило тепло, которое особенно ценится людьми, живущими на леднике. Все бодрствовали, кроме одного, спавшего мертвецким сном в пуховом мешке. Даже очертенелый шум нашего вертолёта не смог разбудить уставшего Загороднова, который только теперь получил возможность хорошенько выспаться. Ему досталось труднее всего: по технике безопасности только он имел право работать с буром и лебёдкой.
Я растормошил Виктора. Лицо его осунулось и почернело за 20 дней напряжённой работы на леднике, заметно подросла бородка. Одежда и даже спальный мешок нашего электроника-буровика сильно пропахли бензином и засалились… Несмотря на усталость, молодой человек быстро поднялся и принялся рассказывать.