– Кто?
– Эта Фейт.
– Ты все слышал? – Нахмурившись, я бросил мяч обратно.
– Мне нравится слушать. – Калео с легкостью поймал мяч и кинул его обратно.
– Твоя правда. А с чего ты решил, что она храбрая?
– Ну, она не испугалась, когда вертолет поднял ее в воздух. Мне бы стало страшно.
– Да, она отлично справилась, – согласился я.
– Я же говорю – храбрая, – пожал плечами Калео. – Жаль только, что поранилась. Помнишь, я как-то ободрал коленку?
Уже почти стемнело, и мне удалось скрыть улыбку. Я уже сбился со счета, сколько ссадин и царапин на коленках заработал племянник.
– Помню. – Я бросил ему мяч, Калео вернул его мне.
– Мне тогда еще нужно было ехать на экскурсию в каньон Ваймеа, – продолжил племянник.
– К чему ты клонишь?
– Было бы отстойно, если бы я ее пропустил.
– Я бы просто свозил тебя через недельку.
– Но Фейт некому свозить через недельку. Она не увидит каньон, да и все остальное.
Похоже, племянник был умен не по годам. Впрочем, он и раньше делал выводы, не свойственные семилетнему ребенку.
– И как мне, по-твоему, быть?
Калео ухмыльнулся, в полумраке сумерек блеснули белые зубы.
– Провези ее по острову на пожарной машине!
– Не сомневаюсь, ты и сам не прочь прокатиться, – рассмеялся я.
– А можно?
– Опять? Я в прошлом месяце два раза брал тебя с собой.
– Да мне всегда будет мало, дядя Эш. – Калео закатил глаза.
Поймав его последний бросок, я стянул перчатку и вместе с мячом положил на землю.
– Пойдем домой. Уже слишком темно и с трудом можно что-то разглядеть.
Калео подошел ближе, я обнял его за плечи и через двор, заросший густой травой, повел в дом.
Бунгало брата высилось на утесе, утопая в зелени острова. Внизу простирался Тихий океан, черный, безбрежный, под бесконечным, усыпанным звездами небом.
– Тебе нужно поехать к Фейт, – проговорил Калео.
– И ты туда же? – напрягся я. – Почему все лезут в мои дела?
– Но разве ты не хочешь жениться?
– Не-а. Я не из тех, кто женится. А что?
– Ну, чем скорее ты найдешь жену, тем скорее заведешь ребенка, и тогда мне будет с кем поиграть. К тому же… – Он пристально посмотрел на меня. – Ты ведь не становишься моложе.
– Попроси своих умных родителей подарить тебе братика или сестренку, – усмехнулся я.
– Младшего брата?
– Или сестричку.
– Я бы с удовольствием. – Калео тяжело вздохнул. – Но дети стоят дорого.
– И где, черт возьми, ты это услышал?
– От мамы. Они говорили с папой, что дела идут не блестяще.
– Не блестяще? – Я резко остановился.
– Я не должен был говорить! – Он поспешно закрыл рукой рот.
– Но почему?
– Папа сказал, что ты захочешь все исправить с помощью нью-йоркских денег.
С губ сорвалось проклятие.
Брат всегда был заядлым фотографом. В восемнадцать лет, когда Морган окончил среднюю школу, я подарил ему поездку на Гавайи, и он влюбился в пейзажи Кауаи, а после в Налани Сориано и ни разу не пожалел об этом. При моем скромном содействии вместе с женой они открыли небольшую фотостудию в Принсвилле, «Памятный остров».
Калео потянул меня за руку. Милый и чуткий, он очень походил на отца, но казался более серьезным и даже чуточку важным.
– Прошу, не выдавай меня, дядя Эш.
– Конечно, – пообещал я сквозь зубы и влетел в дом, готовый прижать брата к стенке, как только племянник ляжет спать.
Однако столкнулся с Налани, сунувшей мне в руки завернутый в фольгу пирог – ее знаменитый, с лаймом, судя по запаху.
– Отнеси ей, – попросила невестка.
– Кому… – непонимающе начал я, а после закатил глаза. – Черт, ты серьезно, Нал?
– Ты же знаешь, в духе «алоха» нужно дать ей нечто, рожденное на острове.
Налани окинула меня строгим взглядом, живо напомнившим ее бабушку Моми.
«Я старше и мудрее, и ты будешь делать, как я скажу», – отчетливо читалось в нем.
И пусть Налани была младше меня на четыре года, я по опыту знал, что спорить с ней сейчас бессмысленно.
– Ладно. – Я взял пирог. – Съезжу к Фейт, посмотрю, поужинала ли она. Только за этим.
– Конечно-конечно. – Расплывшись в улыбке, невестка развернула меня и вытолкала за дверь. – Поторопись, пока еще не слишком поздно.
Дорога с севера, из Ханалея до Капаа, расположенного на восточном побережье, заняла сорок пять минут. Лаймовый пирог Налани ехал рядом на пассажирском сиденье. Перед мысленным взором проносилась жизнь в Нью-Йорке. Глупо было обвинять Фейт в пропаганде дурацких товаров, когда сам я четыре года проработал в финансовом отделе на Уолл-стрит – зарабатывал деньги для клиентов, просто перемещая их с места на место. Похоже, у меня неплохо получалось, и, вложив собственные средства, я сорвал неплохой куш.