– Ты что, умирать собрался?
– Нет. Но когда-нибудь соберусь. В могиле холодно. Твое письмо будет греть.
– Оно сгорит вместе с костюмом.
– Пепел останется.
– Я поищу… – пообещала я.
– Найди, пожалуйста.
Я положила трубку и застыла, как соляной столп. Я не думала, что его чувства столь глубоки и долгоиграющи. Он пронес их через всю жизнь и дальше.
Фильм «Совсем пропащий» был закончен. И одновременно с этим у Советского Союза испортились отношения с Америкой. Опять возник Ермаш, но уже не в монтажной комнате, а в смотровом зале Госкино.
Ермаш потребовал переделать финал. Имеющийся финал был смешной и грустный. Он вызывал сшибку в душе. Хотелось улыбаться сквозь слезы. Но, поскольку отношения великих держав испортились, надо было как-то обозначить в финале наше советское преимущество.
Бедный Данелия ломал голову, но пришлось обозначить. Ничего не придумывалось. Данелия вложил в текст Гека какие-то политкорректные слова, которые начисто сломали финал. Но выхода не было. Или так, или никак.
Данелия все понимал, но из двух зол надо было выбирать меньшее. Меньшее зло – это поправки. Он их принял.
Конец – делу венец. А здесь – ни конца, ни венца.
В дальнейшем, когда я хотела испортить Гие настроение, я касалась именно этого постыдного эпизода. Я добивалась того, что хотела. Всякий раз у него портилось настроение, он становился хмурым, лицо чернело, и мы ругались всласть. На полную катушку.
Ссоры – это составляющая часть любви.
Наши разборки были взрывные, абсолютно сицилийские. Жаль, что я их не записала.
Помню, однажды я выкрикнула:
– Когда ты помрешь, я приду и плюну на твою могилу!
Он помолчал, потом сказал:
– Что ты такое говоришь? У меня же воображение…
– Вот и воображай дальше сам. Я тебе не соавтор.
После таких страстных ссор шли страстные примирения и обещания. Казалось, что мы не можем расстаться. Слишком драгоценные были нити, скрепляющие нас. А именно: союз двух талантливых людей и, как результат, духовные дети – наши общие фильмы.
Мы не были расписаны в паспорте, но наши фамилии стояли рядом на экране.
Сценарий Александра Бородянского.
Саша Бородянский – молодой и никому не известный – жил где-то на краю света. Кажется, в Воркуте, где сплошная полярная ночь.
Он прислал на «Мосфильм» свой сценарий «Афоня» по почте. Это называется «самотеком».
Маршак говорил: «Талантливому писателю нужен талантливый читатель». «Афоня» попал в руки талантливому редактору. Тот не отбросил рукопись в сторону, а передал в Шестое комедийное объединение.
Данелия прочитал и загорелся. Бородянского вызвали телеграммой. Он приехал в Москву с красивой женой Таней.
Работать над сценарием поехали в Крым: Гия, Саша и Таня.
Данелия позвонил мне из Ялты и попросил приехать. Он привык, что я сижу за пишущей машинкой и слышу не только каждое слово, но и то, что между слов.
Возле Бородянского была красавица Таня, а Данелия – одинок, как утес.
Я выслушала предложение и стала думать: зачем мне ехать? Сценарий – не мой. Автор Саша Бородянский. Данелия – не мой. Муж Любы Соколовой, пусть гражданский, но все равно. У них семья.
В каком качестве я поеду? Обслуживать чужой сценарий и настроение режиссера?
А меж тем у моего мужа нет выходного костюма. А в продажу поступили польские костюмы, серые, с едва заметной клеткой. Очень элегантные.
Я пошла в магазин и купила мужу польский костюм. Деньги кончились.
Данелии я сказала, что не приеду. Настроение испортилось у обоих. Он пространно что-то говорил по телефону на тему долга и счастья. Из этой беседы вытекало, что я должна добавить ему счастья. В этом состоит моя миссия. А долг у него перед семьей. Но у меня тоже долг перед моей семьей, и я больше не хочу так жить. Похоже, я стою на льдине. Льдина подо мной треснула и стала разъезжаться. И ноги тоже пошли в разные стороны. Одна нога вправо, другая – влево. Чем это может кончиться? Либо я разорвусь, либо утону.
На дворе стояла ранняя весна. Я поехала в «Литературную газету», не помню зачем. Туфли проваливались в жижу снега с дождем. Я шла и плакала. Мне было очевидно, что я села между двух стульев.
Отношения с мужем заметно испортились. Он махнул на меня рукой и жил автономно. Новый костюм висел в шкафу невостребованный.
Сонечка переживала и тихо ненавидела.
Я приняла решение о независимости, как африканское государство. Это решение далось нелегко. Я похудела вдвое. Лицо стало зеленым, под глазами – синие круги.
Я заподозрила, что у меня рак. Легла на диван лицом к стене и стала умирать.