Без наивной романтики и безудержной страсти тоже неплохо. И всё стало можно, и ничего не стыдно, а искренность и доверие — малость, которой хочется поделиться. Просто так.
Сказал, что я клеевая
— Люська, будь человеком — расскажи, как он. Было у вас чё? Из-под носа ведь увела.
— Ага, чтобы ты потом в твитере или стограме про меня чего-нибудь похабное начирикала. Чай пили… с баранками, на небо смотрели.
— Так я и поверила. Я тебе всё-всё про себя, а ты мне ничего. Такая, значит, дружба!
— Да ладно. Конечно же, было.
— Колись! Только, чур, не врать.
— Ну-у… пришёл. Розы, пятнадцать штук приволок. Белые, с кулак величиной. Шампанское. С виду настоящее. Не удалось отведать.
— Свежесть небось от букета, на всю комнату? Признайся — визжала от восторга, на шею кидалась? Такого красавчика зааоканила!
— Глупости. Я цену себе знаю. Какой аромат… так — ничего особенного. Рот до ушей, глаза в кучку. Уставился в центр вселенной, словно паралитик и молчит.
— Не томи, Люсь, куда уставился-то?
— На футболку.
— Грудь понравилась?
— Откуда мне знать. Наверно футболка с надписью. Прикололась слегонца, ты же меня знаешь.
— Типа, отдамся в хорошие руки? Понимаю. А ты? Ужин при свечах накрыла, три аккорда на гитаре… а напоследок я скажу-у-у… как ты умеешь. Даже я иногда рыдаю. Плакал наверняка, в ногах валялся, клялся в вечной любви. Люська… ты просто супер!
— Готовила я. Утку по пекински, салат “Любовница”, королевскую ватрушку размером со сковородку.
— С ватрушкой ты здорово придумала. Тонкий намёк на толстые обстоятельства. Инь-ян… сунь фал в чай вынь-су-хим. А он… со спины такой подкрался… руку в запретную зону, дрожит весь от возбуждения, изнемогает. Ещё бы. Ты девчонка аппетитная. Поцелуй в шею, ушко языком теребит. Ты вся потекла. Стонешь вполголоса, цену набиваешь. Завидую. Каков, шельмец! И ведь не скажешь, что хват. Что дальше-то было? Танцевали впритирку… или того… сразу в постель?
— Музыку слушали. Цоя. Когда твоя девушка больна.
— Клюнул? Меня бы кто так вылечил!
— Шампанское минут двадцать открывал. Облил с ног до головы.
— Как романтично! Разделись, конечно, и под душ. Он тебя пеной, интимный массаж. Безумно люблю под душем. Офигеть! Дай руку, слышишь, как сердце стучит! Давно у меня такого не было. Стихи ему читала?
— Как бы да, пока он пол отмывал…
— Какой нафиг пол, когда эмоции бурлят, когда любви хочется! Свои стихи-то или те, дай вспомню: голова предательски горяча, ты лежишь в рубашке с его плеча, он в своей дали допивает чай, красный «Marlboro» мнёт в руке. Наливает виски и трёт виски, защищаясь рифмами от тоски, разбивая вдребезги ветряки в неуютном своём мирке. За окном туман, впереди рассвет, из душевных ран льётся маков цвет, вытекает жизнь, исходя на нет, но не им будет сорван куш. Ядовитым дымом струится ночь, в кружке горький чай, а в стакане скотч… забыла, что там дальше. А, неважно. Романтика на грани. Даже я поплыла… представляю, что с тобой творилось. А он… из тебя клещами тянуть надо?
— Он… утку целиком схомячил, в салате ковырялся. Нахваливал. Потом кофе попросил.
— Силушку богатырскую наедал. Понимаю. Ну-у! Это всё прелюдия, присказка, так сказать. Сказку давай. Сама сказала — было. Что именно, как?
— Выпил. Три чашки. Взял за руку, в глаза смотрел. Долго-долго.
— Дальше, дальше, что? Наверняка до утра куролесили? Кровать-то целая? Предохранялась, тест сделала?
— Сказал, что ещё придёт. Хозяйка, мол, я хорошая. Как мамка готовлю, даже лучше. В щёку чмокнул. И ушёл.
— Да ладно! И всё?
— Нет. Ватрушку попросил с собой завернуть. Сказал, что я клёвая.
В миниатюре использованы стихи Алексея Порошина https://stihi.ru/avtor/alien2000
Это была она — Ева
— Ты меня любишь, Ева, — прошёптал, едва отдышавшись, Антон, лаская с особенным, ненасытным наслаждением вздымающиеся холмики грудей самой желанной женщины-сказки.
Он готов был на решительный шаг, но не знал, как начать диалог: тяготила двойная жизнь и статус Евы, потрясающе страстной, непостижимо привлекательной, пусть и непредсказуемо дерзкой женщины как любовницы. Мечта быть только с ней будоражила воображение.
Антона тяготила случайность интимных встреч, инициатором которых выступала исключительно Ева. Она имела творческую профессию, связанную с графическими иллюстрациями, обожала рисовать, на что усердно тратила практически всё время.
Уговаривать женщину встретиться, когда её фантазии находились в творческом поиске, было занятием безнадёжным. На телефонные звонки Ева не отвечала, случайные встречи жёстко завершала за несколько минут, — у меня вдохновение, Антошечка. Не сегодня, не сейчас. Соскучусь — позову.
Любимая разрешала довезти на машине до дома, звучно чмокала в губы и стремительно скрывалась за дверью. Инициативные попытки пресекала суровым взглядом. Настаивать бесполезно, чревато размолвкой.
Антон нуждался в свиданиях с Евой, болел ей, потому не перечил.
К Марине, с которой прожил одиннадцать лет, испытывал лишь чувство благодарности за то, что родила дочку и сына, что старался тщательно скрывать: не забывал нашёптывать приятные нежности, да и интимной практики не избегал. В постели они неплохо ладили.
Быть одновременно мужем и любовником, изображать страсть, когда мысленно сливаешься с другой женщиной, ох как непросто
— Зачем тебе это… любовь-морковь и прочие несуразности? Интересуешься рейтингом мужской неотразимости? Я не конкурентка твоей Марине. Тебя нет, понимаешь, нет в моей жизни. Вот это всё, — женщина рывком вскочила с постели, зажгла верхний свет, — всего лишь лекарство. Физиология, не более того. Одевайся и проваливай.
— Что-то не так? Мне казалось…
— Сам процесс мне нравится, не отрицаю. Чтобы не задеть нежное мужское эго, скажу честно — как солист ты на высоте. Но это ничего не значит. Если хочешь, могу доказать, что сила страсти — коллективное творчество. Лягу как бревно, буду ковырять в носу и смотреть в потолок. Могу поспорить — у тебя ничего не получится.
— Зачем ты так? Я спросил про любовь, только и всего. Для меня это важно.
— Я не нуждаюсь, слышишь, в увлечениях, в чувствах: не азартна. У меня всё это было. Было! Финал не понравился. Что… что ты ещё хочешь услышать?
— Всё… что захочешь рассказать сама.
— Что хотела и могла — ты уже знаешь. Всё прочее — слишком интимно, чтобы открыться первому встречному. Не тяни время — уходи.
— Можешь объяснить — почему бесишься?
— Ага, шлангом прикидываешься, святую простоту изображаешь! Любовь и интимная гимнастика — не одно и то же. Я не эротоманка, но и не жертва романтического целомудрия. Да, сироп из оргазмов на взбитых сливках любовного экстаза приемлю в качестве единственного способа выплеснуть эмоциональное напряжение. Лекарство, но не наркотик. Искусство — вот моё единственное увлечение. Разве не предупреждала, чтобы не рассчитывал ни на что серьёзное?
— Это было давно… в другой жизни. Мы почти год вместе. Неужели я тебе не дорог? Пришло время поговорить серьёзно.
— Ты ещё здесь, герой-любовник? Мы никогда не были и не будем вместе. Считай, что я тебя использовала. Как инструмент удовлетворения физиологической потребности, не более того. Прощай. Да, Жилин, будь ласков, сотри с моей территории отпечатки присутствия: всё, что не заберёшь — завтра окажется на помойке. Коли ты загрузил в мозг программу, цель которой выбор между мной и семьёй, значит, всерьёз рассматриваешь варианты. Повторюсь — тебя в моей жизни нет. Я для тебя фантом. Выкинь из головы блажь, возвращайся в семью и живи счастливо. Я уже любила. Но не тебя, Жилин, не тебя. До сих пор не могу отойти от мучительной ломки. Довольно с меня трогательных лирических диалогов, цена которым в базарный день три копейки. Не устраивает формат дискотеки — вали с пляжа. Нечего нюни распускать.