Вспомнилось, что на днях, страдая от расставания, прочитал стихи Оксаны Куш — он непослушными шагами вошёл в дурман её духов. Носились чёртики кругами, его толкая в ров грехов…
Секунды тянулись как сладкая микстура от кашля.
Родион не был девственником, но жене, Катеньке своей, никогда не изменял, что бы она не воображала по этому поводу.
В женатых самцах, даже самых преданных и стойких, поражает готовность к измене. Стоит богине с нежным взором изобразить ангельскую непорочность, невинное страстотерпие, предъявить очаровательную кудрявость, готовность безропотно подчиняться, как мгновенно срабатывает древнейший механизм.
Вот и Родион… целовал, обнимал, тискал нежнейшее тело, чувствуя родственную, просто-таки магическую связь.
Это был шок.
Не иначе как настоящая любовь.
В объятиях Жанночки он чувствовал себя настоящим мужчиной, практически богом. Он мог всё!
Жизнь налаживалась.
Последовал развод с Катенькой.
На суд он не явился: не хотел эксцессов. Умение бывшей жены манипулировать, вызывать безотчётное чувство вины, вызывало неприятные эмоции, хотя… если честно, было что с чем сравнивать. Ох, как было.
К тому же благодарность, которую испытывал по поводу рождения детей, через которых иногда дарил Катеньке не всегда скромные подарки.
Втайне от Жанночки.
С ней он браком не сочетался. Не считал необходимым.
— Прекрасно выглядишь, любимый, — то ли съязвила, то ли похвалила однажды бывшая, — поужинаем?
— Стоит ли?
— Если стоит, — съязвила Катенька, — то обязательно стоит. Боишься что ли?
— Ты не меняешься.
— Не скажи. Буду ждать… милый.
Катенька украсила стол разносолами, впервые за столько лет оделась не в балахон, в женственный, весьма соблазнительный наряд, какой прежде считала признаком ущербного интеллекта и призывом к спариванию.
Кто знает, возможно, она изменила мнение, испытав ужасы одиночества.
Женщина распушила волосы, надушилась.
— Вкусно, Радичек? Останешься? Да не томи. Знаешь ведь — отказа не приму.
— Жанна расстроится…
— Один раз переживёт.
— Ты ли это, Катенька! Где твоя ревнивая гордость?
— Неважно. Ты мой.
Если бы это было так.
Родион остался. Не мог поступить иначе. Он любил свою Катеньку.
Беда в том, что Жанну он теперь тоже любил.
— Что, не нравлюсь? Старая стала.
— Не начинай.
— К ней вернёшься?
Чувства не остыли. Родион понял это, как только прикоснулся к Катеньке. Такой интенсивности оргазма, какой терзал его, впиваясь в каждую чувственную клеточку, он не испытывал со времён прощания с девственностью.
От Катеньки пахло чем-то необыкновенным. Это новое, неизведанное, кружило как в молодости голову, таяло внизу, заставляло улетать и парить.
Он был доволен как никогда… и в то же время несказанно несчастен.
Если бы возможно было объединить то и другое. Расстаться с Жанной было немыслимо. Она такая ранимая, такая родная. Катенька тоже самая-самая.
Теперь ему нужны были обе, две.
Неодолимое влечение
Знаешь, милый, ведь будет здорово,
Если все это — не в бреду!..
Это я, твоя помощь скорая.
Вызывай меня. Я приду…
Алёна Сократова
Наивная, знаете ли, иллюзия, что можно изжить проблему, намертво зависшую в черепной коробке с помощью примитивных манипуляций с совсем другим предметом и местом, даже стыдно признаться с каким.
Спасаясь от депрессии и гормонального стресса в необратимой стадии мужчины, впервые познавшие неодолимое влечение, неожиданно и вдруг превращаются в пугливых романтиков, не думающих о грядущих последствиях.
Не все, конечно не все.
Сначала они думают, что попали в сказку. Наркотический гипноз любовного транса дурманит всерьёз. Иногда надолго. Но жизнь меняет местами приоритеты.
Евгений Данилович на беду ли, на радость влюбился без памяти в Регину Валентиновну, руководителя отдела консалтинга, непосредственного руководителя.
Дама была горда и неприступна, знаков внимания не замечала или делала вид, что ей таковые безразличны.
Полгода, даже больше смотрел он на желанную цель оленьими глазами, намекал, старался быть полезным, нужным.
Конечно, она не была единственным объектом вожделения, но сопротивление, нежелание понять очевидное предпочтение, степень желания обладать, подогревали агрессивный эгоизм, мечтающий о реванше.
У него ведь тоже кое-какие достоинства имеются.
Он был молод, умён, амбициозен. Она — успешна, элегантна, респектабельна, ненавязчиво привлекательна.
Этого было недостаточно для воспламенения чувств, но капризность и строптивое тщеславие выдвинули неоспоримые аргументы — желание доказать, что он тоже азартен и дерзок.
Регина Валентиновна сдалась. Если быть точнее — взяла мятежника в плен, только он по молодости и неопытности этого не заметил.
Она позволила самую малость вольности — лишь призрачный намёк на возможный контакт, отчего у парня мгновенно снесло крышу. Его с головой накрыло болезненное ощущение отчуждения, изъятия из собственного тела, когда сознание испаряется бестелесным облачком, взмыв над самим собой и плывёт в сторону яркого света.
Евгений завис над самим собой и наблюдал, гадая — что будет, если…
Ничего в принципе не было: медленный танец впритирку, изумительный интимный запах — земляничная поляна в июльский полдень или нечто подобное.
Ни до, ни после ни с одной из женщин Костин не чувствовал даже подобия пережитого транса.
Это позже красиво и чувственно как ускользающие в перспективе бесконечного до самого горизонта пространства корабельные паруса, проплывали в тишине неразрывного единения минуты, часы, даты в календаре, рождая немыслимые, мелькающие в разноцветном мареве насыщенные азартом лихорадочного возбуждения эмоции.
Беззвучно, обозначая своё присутствие лишь едва уловимым ароматом греховных импульсов, передвигалась она по комнате, с лёгким шелестом ныряла под одеяло. Устоять было невозможно.
Её нежная плоть изнывала от любви. Она была удивительна, волшебна.
Лишь однажды.
Больше Регина Валентиновна не подпускала к себе достаточно близко, практически перестала его замечать.
Евгений Данилович не мог понять — что сделал не так.
Всё было сложно и одновременно просто — разница в возрасте лишала её шанса на серьёзные отношения.
Время остановилось, кружа голову, как случается, когда теряешь сознание. Неожиданно и вдруг ниоткуда выросла стена отчуждения, за которой была пустая, туманная бесконечность, лишённая света и воздуха, а по эту сторону — ворох неразрешимых проблем: равнодушие, апатия и жестокий холод.
Возможно, это была стратегия, но скорее всего тактика, потому, что короны и триумфальные регалии победительница не демонстрировала. На службе она была боссом, вне стен заведения — одинокой женщиной.
Поход в ресторан Регина решительно отвергла, но театральную постановку посетили рука об руку.
Юный воздыхатель надеялся на пикантное продолжение, но на выходе её ожидало такси.
Поцелуй в щёку и благодарный взгляд были наградой за проведённое совместно время.
Евгения Даниловича трясло. Он был весьма впечатлителен: сценарий романтического рандеву был отрепетирован и поминутно пережит в воображении. Подобный облом невозможно было предвидеть.
Регина Валентина не хотела привязываться, хотя чувствовала не просто симпатию. Она ступала по краю пропасти, почти поддалась очарованию страсти, преодолеть которую необходимо немедленно, пока не накрыл девятый вал.
Что с Евгением творилось, как его ломало — не передать словами.