— Что о себе возомнила эта старуха, она вдвое старше меня — бессильно орало его эго, — я целовал и ласкал её исключительно из сочувствия! Соблазнительных девчонок, мечтающих провести со мной время, вагон и маленькая тележка. А она… так бездарно провести целый вечер, который мог посвятить… хотя бы Верочке из планового отдела, юной малышке, готовой на всё.
В понедельник Евгений Данилович набрался смелости, пришёл в её кабинет, — что это было, Регина?
— Остыньте, юноша. Учитесь укрощать эмоции. Вы в моём кабинете. Прежде чем предъявлять претензии, необходимо усвоить правила хорошего тона. Я вам чем-то обязана? “Мне всё равно — вы просто спите или с кем-то. Мне всё равно. Я всё равно не сплю”. Стихи Катеньки Горбовской. Ты озабочен единственным случаем, когда наши интимные колебания случайно вошли в резонанс? Считаешь, что приобрёл бессрочный абонемент на интимное обслуживание? Я тебя разочарую. Это такая свобода — дышать ничьей. Найди более подходящий объект для соблазнения. Будь реалистом: ты не Апполон.
— Тебе не понравилось? Не верю! Твоё тело сводила судорога. Ты кричала.
— Не рефлексируй. Наверно у меня слишком долго не было мужчины.
— Допустим. Но в кино я тебя сегодня могу пригласить?
— У меня другие планы. Зачем я тебе? Пригласи Верочку.
Евгений Данилович вспыхнул, — вот ещё! У меня нет денег на подгузники.
— Любишь старых тёток? Теперь это модно.
— Не понимаю! Ты дашь фору многим и многим.
— А потом? Потом, что, юноша? Через десять лет что… впрочем, к чему эта дискуссия? Покиньте помещение. Вы мне не интересны.
Вечером, рассчитав поминутно время, достаточное для появления её в собственной квартире, Евгений позвонил, — слушаю.
— Я внизу, у подъезда.
— Мальчишка, наглец! Впрочем… ладно, заходи.
Сердце выпрыгивало от счастливой возможности доказать — это не блажь.
Беззвучно прошелестев навстречу влажной простынёй, Регина обозначила своё присутствие едва уловимым запахом греховных импульсов, — ополоснись.
Евгений с остервенением намыливался, предвкушая зажигательную феерию. Всякое терпение имеет предел. Он буквально изнемогал от желания.
Регина Валентиновна встретила его из ванной причёсанной и одетой, — извини, ты слишком долго, настроение пропало. Если не хочешь чая — тебе пора.
— О-кей, шалунья, о-кей, — закричал Евгений, — ты меня разозлила. Я женюсь, между прочим не на тебе! Как бы не пожалеть!
— Так я и думала. Дай угадаю. Верочка. Определённо она. Тебе не откажешь во вкусе. Тонкая, звонкая. Возможно девственница. Поздравляю!
— С тебя поцелуй. Отеческий.
— Дерзай, папочка. Только не увлекайся.
Казалось бы, ничего особенного не произошло: лёгкое, почти невесомое соприкосновение губ, а по жилам заструились чувственные ручейки непонятной природы электрических импульсов, ускоряющих бег времени и биение сердечной мышцы.
Он торопился, боялся, что Регина передумает, потому изобразил чрезмерный, несоизмеримый с её и своим желанием избыток страсти, который не соответствовал силе возбуждения, хотя одно её присутствие насыщало воздух терпким ароматом грешных мыслей.
Не был Евгений готов к страстной схватке сию минуту. Или испугался фиаско.
— Брэк, юноша, — прервала неудачную попытку любовника Регина, — ты сегодня не в форме.
— Дрянь, ты специально всё испортила!
— Ты переневничал, устал. Так бывает. Дрянь прощаю.
Лучше бы она устроила истерику. Как после этого смотреть Регине в глаза, как!
— Ладно, давай полежим. Просто так. Расскажи мне про Верочку. Ты её любишь?
— Нечего рассказывать. Знаешь ведь — я тебя люблю.
— Глупости. Сам-то веришь в эту чушь? Сравни моё тело и её. Успокойся.
Спустя час или около того секс случился. Теперь Регине не в чем было упрекнуть любовника. Она провалилась в гипнотический транс, была вполне счастлива, но не могла в этом признаться. Слишком велика цена возможного разочарования: рано или поздно любимый поймёт, что опытность — не приз, скорее имитация праздника.
Он звонил, она решительно пресекала желание встретиться, отвергала попытки поговорить.
По ночам женщина плакала: почему он раньше не встретился!
Евгений в пылу нахлынувшего негодования отправлялся к Верочке, иногда к другим безотказным подружкам.
Регина смотрела на него холодно, безучастно.
— Ты меня любишь, — то и дело вопрошала счастливая невеста.
Евгений Данилович отвечал размыто, неопределённо, используя двусмысленные формы речи, предоставляющие лукавую возможность думать что угодно.
Девушка не чувствовала подвоха, она была влюблена без памяти.
Все-все, даже родители, знали, что у неё есть жених.
Беременность никого не удивила. День бракосочетания был назначен.
Верочка бредила предстоящим торжеством.
Евгений избегал встреч с Региной Валентиновной на работе, но каждый вечер звонил.
— Почему, — спрашивал он, — я хочу тебя. Люблю! Тебя хочу, понимаешь! Только ты мне нужна.
— Глупости, юноша. Ты сам не понимаешь, чего хочешь. Готовься к свадьбе. Твоя невеста на сносях. Ты — без пяти минут папа.
— Одна последняя встреча. Последняя.
Регина долго-долго молчала, — поклянись.
— Чтоб мне…
— Приезжай.
Любит, не любит, плюнет, поцелует…
Не в первый раз Антонина убедилась, что природа независимо ни от чего всегда пребывает в состоянии гармоничного равновесия, тогда как жизнью и человеческими отношениями повелевают энтропия и хаос. Слишком хрупкие структуры — доверие, искренность: дунь и рассыпаются.
Не успеешь выстроить из кирпичиков основание фундамента взаимной симпатии, обжить его, чтобы не абы как, а красиво, аккуратно и прочно продолжить возведение счастливого будущего, как оно начинает трещать по швам.
Объяснение — любовь, это всего лишь игра, безумие, топливом которого являются гормоны. Выключили фай-фай, забыли пароль, не внесли вовремя абонентскую плату — гудбай: сами виноваты. Нужно было следить за трафиком.
Удивительно и странно лишь то, что страдает, как правило, не тот, кто стал банкротом, в чью кровь перестали поступать по причине лени или пресыщенности витамины любви, а тот, кому добродетель не даёт права жить во лжи.
Она так любила его, что даже случайную измену могла простить: если узрела бы шанс начать выстраивать счастье с ноля, если он способен осознать, что причинил незаслуженную боль.
Опыт предательства Антонина имела ещё в школе. Поруганная первая любовь рвала душу до встречи с Егором, который вниманием и участием сумел заживить кровоточащие раны.
Увы, он тоже оказался эгоистом, только прятал до поры неспособность быть великодушным и милосердным, поскольку цена обмена любви на секс некоторое время его устраивала.
Увлечённый игрой в возвышенные чувства, Егор щедро впрыскивал в отношения эмоциональные транквилизаторы, делающие пресное — сладким, бесцветное — красочным и ярким.
Антонина жила все эти годы в выдуманном мире, в котором было установлено табу на аудит реальности. Подвергнуть сомнению незаурядность и достоинства Егора как единственный смысл жизни было немыслимо, преступно.
Она-то знала, что любовь — полная самоотдача, погружение в плоть и кровь до степени растворения, когда ты — это он, а он — это ты. Хорошо любимому — значит хорошо всем и наоборот.
У человека, который любит, нет, и не может быть претензий к партнёру, разве что незначительные разногласия, поскольку реальностью становится не то, что на самом деле, а то, как ты это себе представляешь.
И вот итог — у Егора появилась другая женщина: молодая, эффектная девочка, тренер по фитнесу — длинноногая Яночка. Муж цинично сравнивал новые и старые отношения, физическую привлекательность юной возлюбленной отнюдь не в пользу Тони.
Красиво уйти — тоже талант. Кто-то, расставаясь навек, умудряется остаться другом. Егор не пожелал тратить духовную энергию на ту, которая в одночасье стала бесперспективным, более того, враждебным по причине неприязни и холодности прошлым, этаким раздражающим фактором. И неважно, что причин уходить, громко хлопая дверью, не было.