— Нас убить, — поправил его Бранн. — Эти ничтожества прикончили двух невинных парней и собирались застрелить нас. Мы должны вызвать полицию, и чем скорее мы это сделаем, тем лучше. Вдруг в отеле находятся их сообщники.
Чуть помолчав, Киву добавил:
— Пожалуйста, не унижайте меня своими проверками на детекторе лжи. Мы вернемся к этой теме, но сначала давайте разберемся с правоохранительными органами…
К этому разговору они действительно вернулись, но лишь в самолете, направлявшемся в Москву. Встреча не состоялась, потому что все последующие дни Лесков и Бранн проводили в полицейском участке. Камер видеонаблюдения в номере не было, но экспертиза подтвердила рассказ обоих мужчин. Как позже выяснилось, оба индийца были родом с юга штата Тамилнад, и в Лондоне они находились на заработках. В результате террористического акта, совершенного пакистанской группой на атомной электростанции Куданкулам, погибли их близкие. Предположительно, именно это и заставило двух убийц устроить покушение на одного из акционеров. Но второй индиец, видимо, был неадекватен и застрелил сначала своего сообщника, а затем себя самого.
Катастрофа в Индии стала страшным пятном в истории страны. Взрыв и лучевая болезнь в общей сложности унесли жизни более двухсот человек, а из-за радиации земли в радиусе пятидесяти километров стали непригодны для жизни. Юг Тамилнада стал зоной отчуждения, уподобившись Чернобыльской и городам, когда-либо разрушенным в результате стихии или человеческой деятельности.
— Многие в Индии считают, что именно из-за таких, как я, изуродована их земля, — произнес Бранн, наконец решив заговорить о том, что не давало Дмитрию покоя. — Прежде, чем электростанция была построена, прошло немало споров, насколько это правильно — строить подобное сооружение в столь чистом крае. В Индии проходили массовые протесты против ввода в эксплуатацию первого энергоблока. Люди были возмущены тем, что их правительство разрешило строительство, проигнорировав мнение народа. Они опасались, что отходы АЭС нанесут непоправимый урон экологии. Словно в воду глядели…
— Вы ни разу не говорили об этом, — ответил Дмитрий, бросив взгляд на своего собеседника. В какой-то миг ему вдруг захотелось использовать на нем свои способности, вот только Лесков сомневался, что он лжет. Не будет ведь Бранн нарочно вредить собственному предприятию, учитывая, какие деньги оно приносило.
— Я люблю говорить о своих победах, а не поражениях. Я до сих пор виню себя за то, что не додумался обеспечить станцию дополнительной охраной. Нужно было превратить ее в военный объект, чтобы ни одна террористическая мразь…
Бранн прервался.
— Прошу меня извинить. Сейчас эти эмоции так же неуместны, как прошлогодний снег.
— Все мы люди, хоть и немного другие. Что случилось, того уже не исправишь. Нужно жить дальше.
— Как вы считаете, Дмитрий, мои денежные переводы на лечение детей — это лишь жалкие попытки успокоить собственную совесть?
— А у вас есть причины ее успокаивать? — Лесков вопросительно вскинул бровь.
— У всех есть такие причины, — философски заметил Бранн. — Кстати, я ведь до сих пор не поблагодарил вас. За всей этой суетой забыл, что вы спасли мне жизнь.
— Я и сам забыл, — усмехнулся Дмитрий.
— Я — ваш должник. Если хотите, могу перевести вам на счет кругленькую сумму денег или подарить машину.
— И в какую же сумму вы оцениваете собственную жизнь?
— У меня нет таких денег, — улыбнулся Бранн. — К счастью или к сожалению, я очень люблю жизнь, поэтому никогда не пойму самоубийц. Мы разговариваем с ними на разных языках.
— Возьмите под свое покровительство какой-нибудь детский дом, — внезапно предложил Дмитрий. — Почему нет? Что такое «кругленькая сумма денег»? Она закончится, а жить вам еще вон сколько…
— Тот самый, который воспитал вас? — Бранна позабавило озвученное условие. — Я согласен.
— Нет, тем уже занимаюсь я.
— И почему же об этом нигде не упоминается в СМИ? Вашей репутации это пошло бы только на пользу.
— В данном случае мне не нужна репутация. Есть человек, который меня представляет — этого достаточно. Зачем разводить эту показуху, путешествуя с толпой журналистов и бросая кусок хлеба с барского плеча. По моему, эта такая же ублюдочность, как и полное игнорирование существующей проблемы. Я помню, как нас заставляли писать письма и рисовать открытки тем, кто приезжал раз в год, чтобы покрасоваться на нашем фоне перед телекамерами. Хорошие поступки, которые совершают искренне, не нуждаются в чьей-то похвале. Ты либо делаешь, либо нет.