Но Климу плевать на правила.
Он делает то, что непозволительно водителю. Он оборачивается ко мне, заглядывая между кресел, и смотрит с вызовом. Он не просто так спрашивает о минералке, в его глубоких беспокойных глазах горит оскорбительный подтекст: “Тебе нужно прополоскать рот”.
Я тоже смотрю в его темные глаза. Они синие, как северный океан, и наполненные обжигающими эмоциями. Клим хочет, чтобы я видела в них презрение или разочарование, что-то черное и противное, но я вижу, что ему больно. Он не признается себе в этом, но я слишком долго и глубоко его знала, чтобы ошибиться. Я чувствую его боль кожей. И мне тоже дурно. В салоне до сих пор стоит запах секса, а протяжные утробные выдохи, с которыми кончил Димитрий, бьют по памяти.
Клим слышал их, и его взгляд то и дело уплывает к моим губам.
Я закусываю их, чувствуя, как по нервам бьет ток. Я думала, что всё прошло. Но ни черта! Клим до сих пор имеет надо мной власть, самую сильную и первобытную, ту, которую я не давала ему по своей воле. Он сам взял ее, как это делают волевые мужчины. Он вскружил мне голову и подмял под себя, наполнив мое сердце трепетом.
– Отвернись, – произношу шепотом, хотя хочу звучать строго и уверенно. – Я не хочу, чтобы ты смотрел на меня.
– Значит, узнала?
Я отворачиваюсь к окну. Потом дергаю ручку, решив, что мне лучше выйти на свежий воздух, но замки оказываются заблокированы.
У меня перехватывает дыхание. От возмущения и ужаса. Он понимает, что делает? В какую опасную игру собрался играть? Димитрий разорвет его на куски, если хоть что-то заподозрит. Такие, как он, не прощают даже тени неуважения.
– Клим, прекрати, – добавляю громче. – Ты не понимаешь, что творишь.
– Боишься? – спрашивает Клим. – За меня или за себя?
– Мне он ничего не сделает, я ни в чем не виновата.
– Значит, за меня? – Клим наклоняется между кресел сильнее, приближаясь ко мне. – Это странно, котенок, тебе должно быть плевать на меня.
– Не называй меня так! – я срываюсь на крик.
Черт!
Не хватало, чтобы нас услышали.
Я сама делаю хуже. Но я не умею сохранять спокойствие рядом с Климом, именно поэтому я сбежала. Я поняла, что он сильнее меня. Я так сильно и сумасшедше любила его, что это было как наркотик. В какой-то момент я поняла, что еще чуть – и совершенно потеряю себя. В моей жизни останется только он, как единственный смысл и источник удовольствия.
– Раньше тебе нравилось, – на выдохе произносит Клим, он звучит мягче, и на меня обрушиваются воспоминания.
Он говорил со мной так, когда бывал предельно нежен. Он любил обнять меня сзади, положив сильные ладони на мою талию, притянуть к себе крепко-крепко и шептать приятные возбуждающие вещи мне в волосы. Они становились влажными от его дыхания, а я начинала подрагивать…
– Нет! – кричу тише, но всё равно кричу.
Клим протягивает ладонь к моим коленям. Мне удается увернуться, вжавшись в дверцу. Я смотрю на него с мольбой, чувствуя, как дыхание превращается в бешеные качели. Мне нужно успокоиться как можно скорее, Димитрий вернется в любой момент. Он замечает каждую мелочь, когда не погружен в дела, и он точно заметит, что я раскраснелась и едва дышу от страха.
– Зачем ты приехал? Зачем это все, Клим… Ведь ты специально! Я не верю, что это совпадение.
– Это было совпадением.
Клим убирает ладонь, заметив, что мне трудно дышать. В нем что-то меняется, когда он понимает, что я действительно напугана его поведением, через секунду он вовсе отворачивается и возвращается в свое кресло.
– Я в этом городе уже месяц, – продолжает он спокойнее. – Почти сразу попал к твоему папику, за меня шепнули из Старзи…
– Ты до сих пор дерешься?
Что с моим голосом? В нем вдруг прорывается дрожь. Я ненавижу Старзи всей душой – это подпольный клуб, в котором проводят бои и поднимают большие деньги на ставках. И в бойцовской клетке этого проклятого клуба осталось много крови Клима, хотя он ни разу не проигрывал.
– Нет, завязал. Мне снова выбили правое плечо, и врач сказал, что я могу остаться без руки, если продолжу.
Я чувствую облегчение. Оно крупицами пронзает мое сердце, и я прикрываю глаза.
– Я столько раз просила тебя завязать…
– Да, я помню. Я думал, что не смогу без боев.
– А оказалось, что можешь?
Клим медлит. Я слышу, как скрипит его куртка, он тянется за сигаретами. Я досконально знаю привычки и жесты Клима, мне не нужно видеть его, чтобы понимать, что он делает.
– Оказалось, что я не могу без другого, – бросает он с хрипотцой.