Только в одной Москве их в одно время существовало более тридцати!
Наряду с окончательно победившим позже «соцреализмом» существуют и, конкурируют с ним и друг с другом – «авангард», «модернизм» и «постмодернизм», «импрессионизм» и «экспрессионизм»… Все это многообразие закончится в 1932 году постановлением «о сокращении группировок» и, в 1934-ом – Первым съездом Союза писателей, поставившим на «свободе творчества» большую жирную точку-кляксу.
С этого времени и до самого «Горби Меченного», с его перестройкой и гласностью – «соцреализм» будет объявлен единственной эстетической традицией в литературе.
Ну, а пока – пиши, не хочу!
Все особенности постреволюционного периода нашли свое отражение искусстве – в литературе, искусстве и театре. Деятели «высокой культуры», всяк своей собственной творческой и идейной ориентацией, создавали многочисленные творческие группы, коллективы и объединения.
Хорошо понимая, что писатели намного эффективнее официальных пропагандистов способны помочь пролетарскому государству в «правильном» воспитании граждан нового общества, большевики пытались использовать их. Поэтому вовсе не случайно, что именно – Народный комиссариат просвещения во главе с Луначарским, осуществлял «руководство» литературой и искусством в 20-е годы.
Однако довольно скоро, обоим сторонам стало ясно: власть и деятели культуры – не совсем понимают друг друга!
Всяк, мнивший себя писателем, был неповторимой личностью и, на «правильность» коммунистического воспитания – если и не «клал с прибором», то имел свою – индивидуальную точку зрения.
В самом начале НЭПа Троцкий попытался проанализировать «советскую» художественную литературу и, оказалось – что она подразделяется на «мужиковствующую», «футуризм» и «пролетарское искусство». Ещё, по мнению «Льва Революции» – основная масса писателей оказалась «попутчиками», причем «хлыстовствующими»…
Самоистязателями, то есть.
Что сцуко характерно, Троцкий (сам по профессии журналист-литератор), признал выдающиеся художественные достоинства – именно у «попутчиков революции», а об «пролеткультовцах» – отозвался довольно пренебрежительно.
Довольно многоговорящий факт!
В осмыслении революции, деятелям искусства пришлось выбирать между эмоциями и образом, между логикой и результатом – а в России это всегда непросто.
Стремясь «убежать» от реальности бытия (которое, не всем нравилось надо признать), одни «властители душ» устремлялись в неведомое будущее, другие делали вид, что все еще пребывают в дореволюционном прошлом, третьи создавали симбиоз того и другого. Наблюдалась отчётливая ностальгия по предвоенному «серебряному веку» и, в литературной среде – наблюдалось своего рода пародийное возрождение его духа. Имелись в литературе и, явления вовсе маловразумительные. Творчество многих художников слова, определённо являлось каким-то отчаянно-самоедским юродством.
Сперва, большевики попросту не знали, что делать со всем этим. Политическая цензура давно уже существовала, но по ныне существующим законам – она реагировала лишь на открытый «антисоветизм». Даже, создание в 1922 году «Главного управления по делам литературы и издательства» (Главлита), не прояснило ситуацию.
По газетным статьям Троцкого, создавалось впечатление, что власть надеялась – «само-собой всё рассосётся»… Мол, «объективные законы» марксизма, избавят советское социалистическое искусство от «родимых пятен» капитализма.
В этом месте – три раза «хахаха!».
Это надо, чтоб люди в пчёл или муравьёв превратились и мыслили все одинаково, как электрические калькуляторы первого поколения…
Ну и наконец поговорим о прекрасном – о поэзии, то бишь.
Этой же зимой – 1923-24 годов, вдруг вижу в газете знакомые стихи за авторством некого Марка Бернеса и сразу понимаю чьих рук это дело. Вообще-то я хотел как можно меньше общаться с семейством Головановых, чтоб каким-либо образом не изменить судьбу Александра – будущего главного маршала авиации.
Ну а тут – куда уж деваться?
Да и кой-какие соображения на этот счёт появились…
Набрал подарков и, как только случилась оказия в Нижний Новгород, приезжаю в гости. Мне сильно обрадовались, даже отец будущего сталинского выдвиженца – Евгений Александрович, работник Волжского пароходства по причине зимнего периода «куковавший» на берегу:
– Ну здравствуй, поэт! Вот ты значится, какой… Самогонки тебе налить?