Представились, всегда вежливо излагаю суть возникшей проблемы:
– Поступил сигнал от законопослушных граждан, о нецелевом использовании Александром Яковлевым собранных и выделенных ему средств на строительство летательного аппарата. Что Вам известно на этот счёт?
– Ничего не известно…
– Хорошо, так и запишем: «Соучастнику преступления…». Ой!
Комкаю лист бумаги и, достав новый, шевеля губами пишу «вслух»:
– «Свидетелю, по существу заданного вопроса»… Не вспомнили часом чего, гражданин Ильюшин?
– Я же сказал – НЕТ!!!
– «…Ничего не известно».
После чего, я нудными и мелочными вопросами – так психологически изматывал собеседника, что уверен: только при виде «виновника» – у них должен был возникнуть стойкий рвотный позыв. На прощанье же, после росписи на официальном бланке опроса, всегда:
– Больше Вам сказать следствию нечего, Сергей Владимирович? «Без протокола», так сказать?
– Нечего.
Вздыхаю осуждающе:
– А жаль – другие более разговорчивыми были… И на суде сможете подтвердить Вами сказанное?
Опрашиваемые, всегда – крайне нервно отвечали-реагировали на этот вопрос:
– И на суде, тоже!
– Очень хорошо, – встаю и не торопясь собрав со стола «архив», прощаюсь, – тогда ждите повестки из Басманного переулка.
По нашему уходу, у всех без исключения официальных и «полуофициальных» лиц, на лице написано одно желание: никогда больше в жизни не видеть Александра Яковлева и никогда не иметь дело с этим – не по возрасту настырным, упрямым и оказывается – вороватым пареньком.
Не избежали участи быть по такой схеме опрошенными и, лётчики Пионтковский с Сергеевым.
Я уехал по срочно-неотложным делам в Ульяновск, оставив в Москве Мишку, а события шли своим чередом.
Начальству «Академии Воздушного Флота имени Н. Е. Жуковского», от имени «Отдела по борьбе с экономическими преступлениями и саботажем» Московского ОВД, было отправлено грозное письмо – с требование не допустить планер Яковлева к испытаниям, как важную улику и вещественное доказательство, могущую во время неудачного полёта быть испорченной. И принять меры к недопущению её уничтожения злоумышленниками – с целью сокрытия преступления.
В итоге, Александр Яковлев – из потенциального главного конструктора авиационной техники, вдруг оказался «космонавтом» – вышедшим в открытый космос. Вокруг него оказался галимый «вакуум», а его планер – арестованным в одном из ангаров столярной мастерской «Академии».
И всё бы ничего!
Да, куда не кинь свой взор – дисциплина в Стране Советов хромала на обе ноги и, высшее учебное заведение «Красного военно-воздушного флота» – не была в этом ряду чем-то особенным.
Во время празднования 1 Мая – «Дня международной солидарности трудящихся», когда весь советский народ как один – дружно демонстрировал на демонстрациях эту самую «солидарность», кто-то пробрался в ангар и топором изрубил первый планер Яковлева в щепки.
Это ж не танк, хотя бы и самый примитивный. Сосновые рейки, стальная проволока, да покрытая лаком парусина – много ли надо, умеючи?!
Приехав вновь в Москву через две недели после этого события, чисто ради спортивного интереса, спрашиваю у Миши:
– Какая сволочь, мне интересно, это сделала?
Тот, пожав плечами:
– Мало ли сволочей среди этого быдла, что за пару бутылок сивухи – хоть мать родную зарубит?
Стало, до слёз «за державу обидно»:
– Хм, гкхм… Ты уж, Барон, не утрируй и на людей напрасно не наговаривай! Самодельный планер – это всё же не родная мать.
Затем, наградив его за успешное выполнение задания словом «молодец!» и одобрительно-поощрительным лёгким похлопыванием по плечу, говорю с немалым патетическим пафосом:
– А теперь Миша, ты исчезаешь с исторической сцены и на ней появляюсь я… Весь в белом!
Стою незаметно у входа с полчаса примерно и, наблюдаю.
Как мне удалось только что убедиться собственными глазами (не без малой толики злорадства, каюсь): рабочие учебной столярной мастерской «Академии воздушного флота», куда по протекции Ильюшина в марте 1924 года удалось устроиться Александру Яковлеву – его откровенно гнобили. Юноша «из интеллигентов», со средним образованием – под насмешливые комментарии из курилки, с утра до вечера таскает на спине фанерный короб с опилками и сосновой стружкой – работа для самых неквалифицированных рабочих, вчера только приехавших из деревни.
– Александр, это ты? – столкнувшись буквально «лоб в лоб», делаю вид, что крайне изумлён, – вот, кого не ожидал здесь увидеть… Так это тебя угораздило, не подскажешь?