Я видела, как по лицу графа скользнула досада, однако он склонил голову, а после направился к гостям. Выдохнув с облегчением, я обернулась и сразу же увидела Дренга. Он направлялся в мою сторону, но взгляд его сиятельства следовал за графом Гендриком. И когда королевский любимец приблизился ко мне, он кивнул в сторону Элдера, уже почти исчезнувшего среди прочих гостей.
— Кто это и что хотел от вас?
Приподняв в ироничном изумлении брови, я спросила:
— Что именно вас интересует, ваше сиятельство? Отчего этот тон, будто вы мой супруг?
Граф хмыкнул и повинно склонил голову:
— Прошу великодушно простить меня, ваша милость, я не желал показаться резким, и все-таки, что это за молодой человек?
— Его сиятельство граф Элдер Гендрик, — ответила я, с интересом наблюдая за деловитой физиономией Дренга. — Матушка прочит его сиятельство мне в супруги.
— И что же вы? — полюбопытствовал Олив.
— А что я? — я пожала плечами. — Это матушкины мечты, не мои. Мои помыслы далеки от замужества.
— Тогда стоит сказать об этом графу Гендрику, ни к чему давать ложные надежды, — заметил Дренг.
— Отчего вас это беспокоит, ваше сиятельство?
— Он смотрел на вас влюбленным взглядом.
— Вы заметили его взгляд с расстояния?
— Я видел улыбку, когда он подходил к вам, а когда отошел, лицо его стало хмурым, а вашу вежливую холодность я знаю преотлично, потому понимаю, что граф был расстроен оказанным ему приемом. Выходит, ожидал большего, значит, увлечен вами. Не стоит терзать молодого человека напрасными надеждами, нужно сразу дать ему понять, что надежды нет.
Я с интересном посмотрела на Дренга. Я была уверена в личности того, кто говорит его устами. То, что сам граф не имеет в отношении меня каких-либо надежд и чувств, я не сомневалась ни минуты. В глазах его сиятельства я не видела того интереса, с каким мужчина смотрит на женщину. Он относился ко мне с симпатией, как мне казалось, но не более. И потому я смело сделала вывод, что фаворит действует в интересах своего господина. Быть может, король даже велел ему присматривать за мной, потому и отправил, иначе мог прислать поздравления и подарок даже через дядюшку. И мне захотелось пошалить.
— Отчего же? — я посмотрела на гостей, но Элдера там не заметила. — Граф Гендрик мил и учтив. К тому же, он творческий человек с тонкой душой. Если бы вы видели, какие чудесные картины он рисует, — уже искренне восхитилась я. — И я обещалась позировать ему.
— Стало быть, он вам нравится? — взгляд Дренга стал пристальным и немного колючим.
— Его сиятельство — приятный человек, — улыбнулась я.
— Но замуж вы за него не собираетесь, верно? Как и за любого другого, кого вам предложат родители, я правильно вас понял?
— За Элдера Гендрика не собираюсь, — сказала я. — Но кто знает, быть может, у матушки есть кандидат, который покажется мне интересным…
Таинственно замолчав, я ответила графу лукавым взглядом, и он подвел итог:
— Значит, я не позволю кому-то заинтересовать вас, ваша милость. Сегодня я буду вашей тенью, — и вроде бы сказал со смешком, но взгляд так и остался строгим.
— Разумеется, — важно кивнула я. — Вы рассчитываете на мое покровительство и защиту. Вы ведь у нас прекрасный и востребованный.
— Именно! — со значением воскликнул Олив Дренг и подал мне руку: — Идемте, ваша милость, я уже был представлен вашей сестрице, и можно проследовать к остальным гостям.
— Милости прошу, — улыбнулась я, и мы покинули залу.
И пока мой батюшка и глава рода Доло продолжали знакомить Амберли со столичной знатью, мы с графом Дренгом перебрались в одну из гостиных, открытых для гостей. Здесь нам предстояло дождаться начала празднования. А начиналось оно, как и полагалось, со столовой.
«Гость не должен быть голоден, иначе вместо веселья он ощутит досаду и желание поскорей покинуть негостеприимный дом», — так гласило указание из свода «Правил хорошего тона». Но было еще и продолжение: «Гостя нельзя потчевать слишком усердно, иначе он не сможет насладиться празднеством и вместо удовольствия ощутит тяжесть желудка. А потому поспешит покинуть дом, дабы избавиться от неприятного чувства. Для таких старательных хозяев и гостей, невоздержанных в пище, надлежит иметь средство, которое поможет вернуть гостю прежнюю легкость и ожидание увеселений, подготовленных для него».