С этими размышлениями я входила в большую столовую, где уже были заняты все места. Ее светлость по своему обыкновению предпочла войти последней, чтобы лично приветствовать государя. Мы приблизились, присели в реверансе, но в этот раз я не опустила глаз. Мне хотелось посмотреть на него еще разок, чтобы вспомнить каждую черточку, хоть и не забывала лица Его Величества ни на минуту.
— Доброго утра, дорогая тетушка, — произнес государь. — Вы себе не изменяете. — В этот момент его взгляд скользнул по свите герцогини, и мы встретились глазами. Король задержал на мне взор, после откинулся на спинку кресла и неожиданно произнес: — Шанриз, вы как всегда очаровательны. Как ваше здоровье?
— Благодарю, Ваше Величество, — я склонила голову. — Я в добром здравии. А… как ваше здоровье, государь?
— Уже немного лучше, — ответил он. — Как намереваетесь провести день?
— Ее милость покидает нас, — с ноткой раздражения вклинилась в нашу первую за долгое время беседу ее светлость.
— Вот как, — между бровей короля пролегла складка. — Куда отбываете, позвольте спросить?
— У моей сестрицы скоро день ее совершеннолетия, — ответила я. — Ее светлость позволила мне посетить отчий дом и участвовать в подготовке дня рождения баронессы Мадести-Доло. К тому же я скучаю по своим родителям и буду рада встретиться с ними.
— Доброго пути, ваша милость, — ответил государь и обратился к своей тетушке: — Мы ждем только вас.
— Прошу прощения, дорогой племянник, — ответила герцогиня, и мы прошли на свои места.
Сказать, что во мне всё трепетало от радости, ничего не сказать. Надежда на возобновление нашего общения расцвела буйным цветом. Пожалуй, только это испортило мою радость от скорой встречи с родными. Теперь я готова была задержаться на день, если это принесет мне встречу с Его Величеством. Однако отругав себя за этот порыв и укорив за девичью глупость, я привела мысли в порядок и решила, что еще немного терпения пойдет всем нам только на пользу.
И после завтрака, получив одобрение герцогини, я отправилась навстречу с дядюшкой, который должен был сопроводить меня до отчего дома. Мы вышли с ним к ожидавшей нас карете. Я не удержалась и бросила взгляд на окна королевского кабинета и вся моя прежняя радость истаяла. Отчего-то мне казалось, что государь непременно выглянет, чтобы проводить меня, однако окна были пусты. Вздохнув, я решила, что слишком тороплю события, и сегодняшняя беседа может ровным счетом ничего не означать, кроме того, что Его Величество сумел обуздать свои чувства, а может и охладеть… И вот это неожиданно ранило, а не обрадовало, хотя должно было быть последнее.
— Дитя мое, — позвал меня граф, и я поспешила сесть в карету и выкинуть из головы все досужие домыслы. Я ехала домой!
Тальма, сиявшая, как начищенный золотой, устроилась рядом с кучером. Мой багаж уже давно был в карете, и во дворце нас ничего не задерживало. Карета выехала за ворота, и я окончательно переключилась на виды столицы, ничем меня не удивившие. За прошедшее лето ничего не переменилось.
А вскоре показалось и предместье. Мы выехали за город, и всякие страдания покинули меня, потому что мы приближались к загородному особняку баронов Тенерис. Дядюшка, пересевший вслед за мной после моего признания о том, что мне не хватает государя, взял меня за руку и успокаивающе пожал ее.
— Вы почти дома, — сказал его сиятельство.
— Даже не верится, — улыбнулась я.
— Стоит посмотреть налево и поверить придется, — улыбнулся в ответ дядюшка. — Мы уже подъезжаем к воротам.
Карета и вправду приблизилась к высоким решетчатым воротам, украшенным вензелем «ТД» — Тенерис-Доло, который венчала баронская корона. Ворота распахнулись, и я припала к окну, с жадностью рассматривая знакомые с детства виды.
— Придвиньтесь ближе, — велел дядюшка. Машинально послушавшись, я придвинулась к окошку. — Еще немного.
Я вновь послушалась, и мой нос расплющился о стекло, и на нем появилось мутное облачко. Осознав всю несуразность своего вида, я порывисто обернулась и с возмущением воззрилась на его сиятельство. Граф весело рассмеялся, но увидев мое негодование, вскинул руки и воскликнул:
— Простите, Шанни! Но в своей непосредственности вы напомнили любопытного ребенка, узревшего нечто невероятное. Я не удержался и довел иллюзию до совершенства.