Между
1 Глава. Жизнь, как сюр
Гудки продолжались долгое время. Мне начало казаться, что никто не ответит, либо я ошиблась номером и это не телефон моего родного дяди, о существовании которого я узнала недавно. Руки тряслись от волнения и напряжения, которое не покидало меня с того момента, как я узнала, что у меня есть родственники, помимо родной матери.
В тот момент, когда я уже была готова сбросить звонок, раздался голос:
— Слушаю.
Всего одно короткое слово, сказанное таким жёстким тоном, словно удар стальным прутом, от которого замираешь, как статуя, не имея возможности пошевелиться. Такие голоса, пожалуй, только у самых авторитарных правителей государств имеются, и я никак не ожидала услышать его у собственного дяди.
Попытавшись сглотнуть мгновенно образовавшийся ком в горле, то ли хриплым, то ли сиплым голосом я ответила:
— Дядя Миша… — чувствовалось напряжённое молчание с той стороны, да и у меня самой руки тряслись, ладошки вспотели, ноги отстукивали чечётку. В голову сразу закрались сомнения: зачем я вообще позвонила, может, это и не мой дядя вовсе?
— Алиса? Редкая Алиса Павловна? — спросил мужчина на другом конце провода, и я поняла, что номер оказался верным.
Слёзы тут же побежали по лицу, и мне стало трудно сдерживаться. Следователь, в кабинете которого я сидела, подал мне стакан воды в попытке успокоить, а я только махнула головой.
— Алиса?
Я кивнула в знак согласия, не сразу понимая, что человек этого не увидит, но, услышав, как меня снова позвали, сказала:
— Это я.
— Девочка моя, что случилось? — его тон сразу же изменился.
Это говорил человек, который переживал и хотел проявить участие, волнение которого явно просачивалось в голос — а может, я просто обманывала себя и хотела, чтобы так всё и было. И хотя понимала, что, по сути, мы совершенно не знакомые друг другу люди, мне стало так тепло от его слов и интонации, с которой он говорил, что камень упал с души.
— Мама…
— Что с ней? — встревоженно спросил мужчина на другом конце провода.
— Мама погибла. Мы попали в автомобильную аварию, — ответила я без желания вдаваться в подробности произошедшего.
— Ты цела?! — воскликнул дядя Миша. — С тобой всё хорошо?!
— Да. Пара царапин и ушибы, жить буду. Дядя Миша… я не знала, кому ещё позвонить, совсем недавно узнала Ваш номер, а следователю и органам опеки нужен кто-то из родственников, чтобы подписать документы и определить меня в детский дом до моего совершеннолетия…
Я не успела договорить, как он резко и решительно произнёс:
— Алиса! Никакого детского дома, слышишь меня?! Я сейчас же вылетаю за тобой. Это твой номер телефона?
— Нет. Это номер следователя.
— Хорошо, дай ему трубку, пожалуйста.
Я покорно передала трубку Виктору Юрьевичу, следователю, который работал над делом о гибели моей мамы. О чём они говорили, я не знала, даже не прислушивалась. Всё в моей голове превратилось в кашу из произошедших событий и того, что я узнала о собственной семье. Кому расскажи — не поверят. Просто дешёвый сериал какой-то.
Я заметила, что следователь снова протянул мне телефон, и взяла его в руки.
— Алиса, я уже покупаю билеты, прилечу завтра вечером. У тебя есть знакомые, у которых ты могла бы переночевать, чтобы не оставаться дома одной?
— Я могу остаться у друга, — тихо сказала в ответ.
— Отлично. Диктуй адрес, всё остальное я улажу.
Продиктовав адрес, я вздохнула с облегчением. Слёз уже не осталось. Осознание того, что у меня ещё есть семья и меня не бросают на произвол судьбы, успокаивало, хоть и верилось в это всё ещё с трудом.
— Алиса, я понимаю, что у тебя много вопросов, и обещаю, что отвечу на каждый из них. Потерпи, скоро всё наладится. Хорошо?
— Спасибо, дядя Миша…
— Всё будет хорошо, держись. Завтра увидимся.
Мы попрощались, и я вернула телефон следователю.
— Не знал, что у тебя настолько влиятельные родственники, — сказал мужчина.
— Виктор Юрьевич, не поверите, я тоже, — с грустью пробормотала я.
С этим следователем мы были знакомы уже давно: приходилось сталкиваться по разным причинам. Вернее даже будет сказать, что причина всегда была одна, а вот результат действий от — каждый раз разный. Про нас с мамой уже знали все кому не лень.
— По поводу произошедшего. Ты уверена, что не хочешь написать заявление на второго участника ДТП? — осторожно спросил следователь.
Я долго смотрела ему прямо в глаза, от чего мужчина даже немного смутился. Во мне в это время проснулась какая-то необоснованная злость, что для меня совсем не свойственно. Без причины захотелось вывалить на него весь свой гнев, обиду, негодование и разочарование. Вероятно, всё это было написано на моём лице, потому что он быстро сказал:
— Я тебя понял, Алиса. Если тебе нужна какая-то помощь, только скажи.
Я не успела ничего ответить, когда в дверь постучались и, не дожидаясь ответа, в кабинет влетела тётя Лера, мама моего лучшего друга, за которой маячил и сам Денис.
— Алиса, девочка моя! — воскликнула тётя Лера и утянула меня в свои объятия.
Я с нежностью обняла женщину, которая относилась ко мне, как к собственной дочери. Когда я взглянула на Дениса через её плечо, он всё понял по моим глазам. Он знал, что прямо сейчас мне не нужна была её жалость, что я, наоборот, хотела побыть в тишине, подальше от чужой заботы.
— Мам, ну всё, отпусти её, — попросил Денис, попутно вытаскивая меня из её объятий. — Мы подождём тебя в машине, — он крепко сжал мою ладонь и повёл подальше от этого места.
Мы шли молча. Денис — мой лучший друг; он знал, когда нужно что-то сказать, а когда — нет. И я была очень благодарна за его понимание. Порой мне казалось, что он знал меня лучше, чем я саму себя. Иногда это пугало.
Мы шли по коридорам полицейского участка: серые и гнетущие, словно из фильма ужасов, в которых из-за угла неожиданно выскакивает какое-нибудь чудище. Я чувствовала на себе взгляды, полные даже не сочувствия, а жалости. Терпеть не могу жалость. В голове снова возникали картинки всё из того же хоррора: умалишённые пациенты психбольницы рассматривают тебя, как добычу. Все эти взгляды, ломота во всём теле, боль в ноге от сильного ушиба, перелом руки и ключицы, ссадины на открытых участках тела… Конечно, я привыкла к этому, но почему-то прямо сейчас всё ощущалось особенно неприятно. И я сильнее сжала ладонь Дениса. Он остановился и шагнул ближе ко мне.
— Уведи меня отсюда скорее, — шёпотом взмолилась я.
И ему не нужно было повторять дважды. Денис подхватил меня на руки, осторожно, чтобы не побеспокоить мою многострадальную ключицу, и как можно скорее постарался покинуть полицейский участок.
Я закрыла глаза в попытке скрыться от окружающего меня мира. Попыталась сосредоточиться на своих ощущениях, чтобы отвлечься. Сделала глубокий вдох и услышала аромат духов Дениса. Этот аромат цитрусовых нот, которые невольно вызывали улыбку. Почему-то этот любимый Денисом аромат ассоциировался для меня с дерзостью и бесстрашием, бунтарским духом и задором. Он очень подходил ему. Сосредоточенность на такой мелочи, как запах, помогла мне отвлечься, и я даже не заметила, как мы оказались на улице возле машины.
— Алиса… — как будто сквозь пелену, невидимую завесу, раздался голос Дениса. — Алиса, давай в машину, — он попросил тихо, словно боялся потревожить меня.
Открыв глаза, я увидела написанное на его лице волнение. И стало по-настоящему тошно. Нет, не потому что он переживает, а потому что ему приходится переживать. Из-за меня. Снова. Я слабо кивнула, и Денис помог мне забраться в машину.
Спустя какое-то время вернулась тётя Лера, и мы тронулись с места. Денис уже получил права, поэтому вёз нас на отцовской машине. Время близилось к закату, начали загораться фонари и магазинные вывески. Но моё любимое время дня, когда солнце скрывалось за горизонт и окрашивало всё разноцветными красками, вдруг превратилось в темноту. Яркие солнечные цвета, которые в моих глазах всегда олицетворяли жизнь и безмятежность, приняли оттенки моего душевного состояния. На небе повисли хмурые, свинцово-серые тучи, которые давили на солнце своей тяжестью. И оно, словно принимая поражение, скрылось за ними, а первые капли застучали по окнам машины.