Источниковую базу предлагаемого вниманию читателей труда составляют три основных группы источников, каждая из которых будет рассмотрена в деталях в соответствующей главе. Во-первых, это исторические трактаты и хроники: «История» Григорий Турского, «Хроника» Фредегара, сочинение Продолжателя Фредегара и «История франков» (“Liber historiae francorum”). Во-вторых, агиографические памятники: жития епископов VII в. Эдуэна Руанского и Элигия Нойонского, а также более поздние «Деяния короля Дагоберта». Третьим типом источников являются судебные решения (т.н. “placita”), зафиксировавшие процесс разрешения конфликтов в присутствии короля. Данный круг источников — вполне репрезентативен для решения поставленных задач. При исследовании практики власти и тех изменений в ней, которые были следствием взаимодействия римских и германских начал, следует учитывать, что каждый из указанных выше типов источников отображал собственную картину действительности, и они не подлежат механическому сложению. Немыслимо изучать мировоззрение авторов в отрыве от жанровых канонов, определявших форму их высказываний.
Памятники франкской эпохи породили концепции, которые историография XIX в. ввела в широкий научный оборот, а историография XX — начала XXI в. подкрепила анализом разнообразного социально-экономического материала. Историография вопроса необъятна в силу ряда причин: данная проблематика является животрепещущей не только для национальных — французской и немецкой — историографий, занимающихся исследованием прошлого своих народов и стран, но и для исторической науки России, Англии и (с XX в.) США, в значительной степени построивших собственную медиевистику на изучении генезиса феодализма в Западной Европе.
Концепция романо-германского синтеза уходит корнями в споры между «германистами» и «романистами» раннего Нового времени{1}, но она стала центральной для исследования Раннего Средневековья в XIX в. Значительный вклад в ее формулировку внесли классики французской медиевистики О. Тьерри и Ф. Гизо, которые выдвинули основные положения идеи романо-германского синтеза в Меровингском королевстве франков, используемые исследователями и поныне{2}.[1] Во второй половине XIX в. данная концепция продуктивно разрабатывалась Ф. Даном{3}.
После появления работ указанных ученых сложилась целая традиция рассматривать Раннее Средневековье как время, когда падение римской государственности привело к смешиванию остатков сложных социальных связей развитого городского античного общества и более примитивного набора социально-экономических связей, уходящих корнями в верность варварских военных отрядов своему предводителю (“Treugemeinschaft” или “Treugelôbnis” немецких авторов), а также этику аграрного мира, еще сильно скрепленного узами родового строя. Публикация трудов Тьерри и Гизо во многом определила содержание не только гимназического, но и университетского образования практически во всех странах Европы и Америки вплоть до нынешних времен. Уже в этом исследовании проявилось характерное отношение к основным историческим сочинениям указанного периода, в особенности, к «Истории» Григория Турского как к кладезю ярких и вполне достоверных фактов, не изжитое и до сих пор в ущерб другим источникам по истории периода. Не обошлось и без заведомых преувеличений, а именно: постепенное проникновение небольших отрядов и групп варваров в пределы Римской империи стало восприниматься как организованная по всем правилам военного искусства и подчиненная единой цели кампания германских народов против Рима{4}.[2] Много внимания уделялось тому, как на основе синтеза военных порядков германцев и остатков римской государственности вырос новый, «феодальный» тип социально-экономических отношений, в котором, в соответствии с его классическим определением, личная преданность королю (или сеньору) и участие в его военных походах вознаграждались правом условного владения землей и взимания с живших на ней крестьян податей{5}. Понимание процесса перехода от Античности к Средневековью сложилось во многом благодаря работам, написанным в рамках традиции немецкой “Rechtgeschichtliche Schule”, основанной Савиньи, и ее подражателями во Франции{6}.
Весомый вклад в идею преемственности между позднеантичными и раннесредневековыми порядками внес Н.Д. Фюстель де Куланж{7},[3] показавший, что римские социально-экономические установления просуществовали значительное время после падения политических структур Римской империи на Западе. Несмотря на это, особый средневековый уклад, в соответствии с его воззрениями, сложился только в результате развития условных держаний в позднемеровингскую и, в особенности, — каролингскую эпоху.
1
Тьерри считал, что в VI в. (т.е. в период, описываемый Григорием Турским) франкские короли хоть и относились со все возраставшим уважением к католическому епископату, но оставались по сути варварами и «язычниками». Взгляды Тьерри во многом развил и повторил один из представителей «малогерманской» партии. См.:
2
Результатом стало появление в школьных учебниках всех стран карт, на которых стрелами были отмечены основные направления «военных кампаний» варваров.
3
Его точка зрения традиционно называется «романистской», хотя сам ученый отвергал такое определение собственных взглядов.